Он кивнул на Чику. Сосницын чуть не взвыл от восторга. О нем узнает Дон Аминадо! Чика покровительственно обнял его за плечи.
— Но прошу вас, — продолжал Родненький, — в виду дальнейших событий… пощадите меня, если сможете.
Непонятно, но лестно.
— Так куда же вы в полдень, Мишенька? — переспросил Бестер Китон.
Виртуоз опустил голову.
— На чай, — выговорил он, — на чай к ихнему консулу. Они будут квакать, а я буду балалакать… Хорошо быть гимназистом, молодые люди!
Миша Родненький простой был русак. Он достал дорогие папиросы и угостил гимназистов. Чика, кичась родством, взял три и потрепал Мишу за плечо.
Рикша дернул далее. Родненький опаздывал.
«И на лбу его всплыл булдырь», — грустно высказался Пьеро, любитель русских сказок.
Кането смылся. Они ходили по брошенным домам: там валялись игрушки, комиксы, кипы газет, местных и выписанных из СССР. В одной газете был портрет Сталина. Они долго его разглядывали.
— Скотина, — сказал Понеже.
Видя, что не все готовы с ним согласиться, во всяком случае, безоговорочно согласиться, Пьеро плюнул на портрет и наступил на него каблуком. Он посмотрел на Ираклия.
— Правильно, — сказал Ираклий.
Все посмотрели на Ираклия. Он покраснел.
— Никому не говорите, — сказал он, — мало ли что… Папа его знал, в юности встречался с ним в Кутаиси. Говорит, что хам, грабитель. У него одна рука парализована, левая.
Гимназисты были поражены. Помолчали. Про руку — впечатляет.
— Уж вам-то, коли так, возвращаться в Союз нельзя, — сказал Хунхуз.
— Никому нельзя, — пылко сказал Ираклий, — поверьте. Папа говорит: наш на троне — всем амба.
Каждый что-нибудь да нашел. Коперник отхватил перочинный ножик с пятью лезвиями, а Бестер — сломанный радиоприемник. Он ликовал: в его потомственно-золотых руках приемник подаст голос уже сегодня.
Неожиданно нарисовались конкуренты, мальчики из Модягоу. Известная компания, бесстыдно называвшая себя каппелевцами. Их было шестеро. Они увидели вышедших из домика Алешу и Осю и отвесили им подзатыльники. Не зная броду — не суйся в воду. На шум выскочили товарищи, и Пьеро на славу оправдал свой титул Бокс. Самозваных каппелевцев гнали до Ажикейской, до самого торгового дома Чурина, и Пьеро приложился по разику к каждому. Науку драки знал он один, но этого хватало — в задачу товарищей входило вязать противников, цепляясь за их руки, и Сосницын торопливо обегал пару за парой с воздетым кулаком.
Еще год назад это было невозможно — хулиганить в центре Харбина.
Отвратительно, что убегающие каппелевцы прибегли к матерным выражениям. Это было неспортивно, как выразился Сенечка Жолтков. Каппелевские уши были осведомлены, что об их грязных словесах узнает весь молодой Харбин.