Пробуя свинину в сладком соусе по-сианьски, полковник Шабанов прошептал генералу Белобородову: — Фраки. Смокинги. Бабочки. Мясцо так, мясцо эдак. Дефилеи с пулярками. А наш брат — постель окопная, гимнастерка от соли белая, каша не кажный день. А говорят, японцы их обижали, бактериями травили, марафетом…
— Где Родзаевский? — сказал Белобородов. — Почему до сих пор не найден Родзаевский?
— Родзаевский сбежал в Тяньцзинь еще неделю назад, товарищ генерал. Не успел доложить — агент сообщил уже здесь, в театре.
— !!! — посмотрел на полковника Белобородов.
— Виноват, товарищ генерал. Но когда бы, как? Речи без конца, вы в контакте… И дело-то уже несрочное.
Духовой оркестр Желсоба заиграл «Широка страна моя родная!».
— Ох, и широка, — негромко сказал Шабанов, поднимаясь и бросая салфетку на стол, — вы даже не представляете, братья-харбинцы, до чего она широка!
— Сукин ты сын, Шабанов, — сказал Белобородов, — сукиным сыном и закопают.
Петя без труда выдерживал свой план. Майор уже запыхался. Уже пробовал бить ниже пояса. Хорошо, что не лез в клинч — брезговал, опять же.
А ему досталось. Петя бил, сдерживаясь, по корпусу. Но уже пошли гематомы, майор уже хрипел, выплевывал слюну и матерки, и дыхание полетело, все шире становились круги его замедляющихся атак. Затем майор на некоторое время замолчал и глядел на Петю с такой злобой, что казалось: сейчас подбежит к своей форме и достанет из кобуры пистолет.
Понеже рассказывал потом, что офицеры стали поглядывать на Петю с уважением. Его превосходство их раздражало, но они оценили его выучку и такт.
— Довольно, — сказал Петя, оттолкнув противника в очередной раз, — хватит. Я устал, и вы устали.
— А вот я тебя арестую и засажу, буржуенок, — прохрипел майор, — как японского шпиона. Бокс!
— Я инженер и сын инженера, — сказал Петя.
— Бокс! — закричали офицеры. Выяснилось, что они здорово недолюбливали этого майора и не желали ему добра.
— В стойку, — прохрипел майор, — в стойку, холуй японский!
Петя перестал думать.
Он провел апперкот, руки майора упали, и слева налетел свинг. Офицер рухнул на эстраду в бездонном нокауте. Рот его был открыт, из него высовывался кончик языка.
Этому левому свингу Петя учился у Андрея Шиляева, светлая ему память.
И наступила тишина.
— Идите отсюда, чешите и не оглядывайтесь, пока целы, — сказал самый старший из офицеров, подполковник с малярийным лицом.
Хорошо, что они не любили майора. Офицеры молча расступились, и Пьеро с Понеже стремительно бросились в кусты, туда, где десять лет тому назад они кидались зелеными орехами и подбили глаз Понеже.