– Климент рассказывает о древнем обычае ограбления покойного папы, – пояснил Алехин, поблескивая ошалевшими глазами.
– Ограбления? – недоумевал Климов.
– Видите ли, средневековые люди считали, что поскольку папа не может иметь детей, то с его смертью все имущество становится ничьим, то есть принадлежит народу. Грабить начинали уже слуги, забиравшие одежду, посуду, другие личные вещи, например, бритву и серебряную миску, в которой эту бритву полоскали. Но особенно ценились предметы, к которым папа прикоснулся в последний раз: его кубок, тарелка или приборы. Частенько народ врывался во дворец и разбирал все, что плохо лежало, включая драгоценные реликвии. Случалось, что и в церковь, где было выставлено тело папы, проникали воришки и оставляли викария Христа нагишом, «со срамом, открытым чужим взорам».
– Мудаки, – заметил Климов.
– Мрачное средневековье, – хмыкнул Алехин и вернулся к пергаменту:
Пока жив, хранит отец сына, а когда умрет, то сын хранит отца. Кому теперь буду нужен, мертвый, кроме тебя, знающего о рождении своем. Прошу же, не оставляй тела моего без присмотра, пока не упокоится оно в месте, нами определенном.
Таково служение великого понтифика, ибо является он всем отцом по духу и никому по плоти, разве, как я, втайне произведет потомство, но то будет потомство тела человеческого, не тела мистического, которое вечно, нетленно и непогрешимо.
Алехин поднял глаза на Климова и прокомментировал:
– Учение о двух телах понтифика впервые было сформулировано в XII веке: одно тело бренно, другое вечно, одно грешит, другое непогрешимо, одно ничтожно, другое владеет полнотой власти. Прямо как учение Путина об олигархах. Вы, конечно, бизнесмены, но, так сказать, по мистическому телу. Список Forbes у нас тоже по мистическому телу проходит. А по человеческому – вы управляющие недрами, пока нам это выгодно. Надоели – в Краснокаменск. Из грязи вышли, в грязь обратитесь. Нагими пришли, нагими и уйдете.
– Излишне схематично, – ухмыльнулся Климов, – но вы дальше читайте. Сейчас будет самое интересное. – Алехин уставился в пергамент и продолжил:
И ту полноту власти, которой наделил меня Господь по мистическому телу, не могу передать сыну своему по телу человеческому. Хотя ты кость от кости и плоть от плоти моей, наше деланье и творение, не смогут все богатства мои во временных и духовных вещах возвеличить тебя и других ближних, как это заведено среди мирян от века. Чтобы оставить тебе должное, когда только стал строить этот дворец, повелел спрятать в нем потайную камеру, куда надежно укрыл великие сокровища: золотые и серебряные сосуды, множество сапфиров, рубинов, изумрудов, 10 тысяч флоринов, и драгоценные реликвии: ребро святого Марциала Исповедника, волос святого Николая, епископа Мир Ликийских, чашу, в которую ангелы собрали кровь Спасителя нашего, рог единорога и гвоздь, которым была прибита на кресте правая рука Господа нашего Иисуса. Путь же в эту тайную камеру известен только мне и теперь будет открыт тебе, ибо, как сказано в Писании, ты есть мой сосуд избранный. Не раз водил тебя этой дорогой и рассказывал историю о надежде, которую все мы имеем. Чтобы помочь памяти твоей, составил я стихи, которые укажут верный путь. И если ноги твои не вспомнят, то тайные знаки приведут их к тому, сын мой, что принадлежит отныне тебе, ибо мой возлюбленный у меня ты, а я у тебя.