И не работал, пока ему не дали КБ. Но в итоге туполевцев освободили, а
Бартини отсидел все десять лет".
Берия обещал твердо: сделаете пикировщик — отпустим. Тем не менее
Бартини отказывается присоединиться к туполевцам, требует особых
условий, ведет себя дерзко и вызывающе. О странном поведении барона
вспоминает в своих мемуарах авиаконструктор Л.Кербер. Он пишет, что в
болшевской шараге Бартини громко возмущался произволом чекистов.
Однажды он при всех подошел к Берии и заявил, что ни в чем не виноват и
сидит зря. Неудивительно, что из всех главных и ведущих конструкторов
Бартини был освобожден в последнюю очередь — за год до окончания срока.
Между «сигналом», поступившим в органы на Бартини и его арестом
прошло всего около двух недель. Но из протоколов первых допросов видно, что следователь знал абсолютно все: кто, где и когда завербовал Бартини
для работы в СССР. Арестованному оставалось только подтвердить, — что он
вскоре и сделал, заодно признавшись в подготовке поджога авиазавода
№240. И еще: до ареста и после освобождения Бартини примерно одинаково
рассказывал об отплытии из Владивостока в 1920 году. Вместе с другими
военнопленными из Австро-Венгрии он сел на пароход, который должен был
доставить их в Европу. В Шанхае барону и его венгерскому другу Ласло
Кеменю пришлось сойти на берег: их хотели выбросить за борт как
сочувствующих большевизму. Так написано и в «Красных самолетах». А на
Лубянке Бартини излагал эту историю несколько иначе: расправа грозила
ему со стороны венгров-большевиков!
В середине 50-х годов Бартини реабилитировали. Но при этом было
точно установлено, что советские разведорганы никогда не привлекали его к
своим акциям. В архивах ГРУ и ПГУ КГБ нет сведений о генуэзской операции
1922 года, в ходе которой «красный барон» познакомился с князем Феликсом
Юсуповым и через него внедрился в группу Бориса Савинкова. Савинкова в
Италии вообще не было, а монархист Юсупов, женатый на племяннице
Николая II, вряд ли мог сотрудничать с бывшим эсеровским террористом.
В бывшем архиве ЦК КПСС хранится коминтерновское «Личное дело»
Бартини. По словам референта отдела, оно выглядит очень подозрительно: тоненькая папочка в пять-шесть страниц. Нет, в частности, ни одной анкеты
(остальные политэмигранты заполняли их каждый год), зато сделана запись
о том, что прием в итальянскую компартию «документально не
подтвержден».
Мы
проверили:
ни
в
одном
из
итальянских,
венгерских,
австро-венгерских, австрийских и немецких генеалогических изданий не
упоминается род ди Бартини. Нет этого имени и в многочисленных