золотого коня. Таким способом некие правители спрятали золотой запас
страны: драгоценная скульптура была покрыта слоем из дешевого сплава.
Место прямо не указано, но поблизости расположена могила «знаменитого
поэта древних времен» с эпитафией, в которой узнаются строки М.Волошина.
Он похоронен в Крыму, у горы с татарским именем Карадаг.
Ответ лежит на поверхности, — это подозрительно. Не скрыт ли здесь
намек на другое место и другую находку? Ефремов пишет, что статую
установили на центральной площади столицы… «соседнего государства»!
Казань — столица завоеванного ханства. Если верить легенде, этот город
возник на том месте, где ханская дочь уронила в Волгу золотой казан. А кто
нашел под водой золотую статую? Девушка с восточными чертами лица!..
Еще одна находка появляется несколькими главами выше, — это
дискообразный звездолет, прилетевший из другой галактики. Конь весит
четыреста тонн, диаметр звездного диска — четыреста метров. (Какое
интересное совпадение: у Остапа — четыреста способов отъема денег, Бендер и Корейко проехали на верблюдах четыреста километров!) Не
намекает ли это число на отрезок времени, отделяющий «Атон» от эпохи
Ивана Грозного? Золотой конь найден в подводном гроте: «Грозный обрыв
андезитовых скал навис над пловцами». О самом коне сказано, что он
смотрел «с грозною злобой».
Одна из героинь «Туманности…» — историк Веда Конг — мечтает найти
под землей «древние тайники для сокровищ искусств». Коня обнаружили в
подводном гроте «странного острова», похожего на «низкую башню».
Подземелье башни? Известно, что после взятия Казани в тамошнем кремле
стали строить церковь. По совету попа Сильвестра ее назвали
Благовещенской, — как и храм в Московском Кремле, в котором Сильвестр
был настоятелем.
В первой главе «Золотого теленка» великий комбинатор идет по
«провинциальному кремлю» и замечает некоторые советские реалии: «Из
церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там, как видно, хранился картофель». «Храм спаса на картошке», — сказал
Остап. А чего стоит реплика председателя арбатовского исполкома: «Церкви
у нас замечательные. Тут уже из Главнауки приезжали, собираются
реставрировать». Действие романа точно датируется: «1930 год от Рождества
Христова» — самый разгул воинствующего атеизма!
Вернемся к шифру «Двенадцати стульев». Железнодорожный клуб с
«прекрасной библиотекой» соединился с несуществующим Рязанским
вокзалом и привел нас в Казань. Но вокзал-анахронизм скрывает еще одну
тайну — имя человека, ставшего прототипом Воланда. Старый клуб снесли и
построили новый, — и точно так же поступили со старым вокзалом в 1912