плечах кожаное пальто, карманы оттопырены, полны надорванными пачками
„Беломора“, простецкая шапка… На шее, однако, шелковая белая косынка, заколотая булавкой с прозрачным камушком… Глаза усталые, прищуренные.
Возможно, больные: он избегал яркого света, шторы и днем держал
задернутыми. Сядет в кресло в тени абажура, курит не переставая, и на игру
смотрит».
«…В солнечный летний полдень в его квартиру с зашторенными окнами
еле пробивался шум с Кутузовского проспекта. В большой проходной
комнате слабо и рассеянно светила люстра, укутанная марлей, горела
настольная лампа с глубоким самодельным абажуром из плотной зеленой
бумаги. Заметив мое недоумение при виде темноты, объяснил улыбаясь: у
него, оказывается. не суживаются зрачки — осложнение после какой-то
болезни…».
Первый отрывок взят из статьи о «невидимке»: несуществующий Вагуль
рассказывает о Дунаеве. Второй отрывок — из документальной повести
И.Чутко «Красные самолеты», напечатанной в 1978 году. Похожи не только
персонажи, — у нас сложилось впечатление, что эти тексты писала одна и та
же рука Так и оказалось: псевдоним «И.Вишняков» принадлежит журналисту
Игорю
Эммануиловичу
Чутко,
а
его
повесть
рассказывает
об
авиаконструкторе
Роберте
Людвиговиче
Бартини — итальянском
политэмигранте, работавшем в нашей стране с 1923 года. Бартини родился в
Австро-Венгрии, детство провел в небольшом приморском городе Фиуме и в
Будапеште — городе на Дунае. Учился в Милане. В СССР он разработал более
шестидесяти проектов летательных аппаратов, но построить удалось лишь
несколько машин. «Непонятый гений советской авиации» — так отозвался о
конструкторе академик О.Антонов. На досуге Бартини занимался
теоретической физикой и космологией поиском единого и общего решения
проблемы времени и пространства.
Чутко подтвердил: «Дунаев» — это Бартини.
«И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха
прозрачный гражданин престранного вида». Так появляется булгаковский
Коровьев. Он же приоткрывает технологию подобных чудес: «Тем, кто
хорошо знаком с пятым измерением, ничего не стоит раздвинуть помещение
до желательных пределов. Скажу вам более, уважаемая госпожа, до черт
знает каких пределов!» А эти слова говорит инженер Рейн из булгаковской
пьесы «Блаженство» (1934): «Да, впрочем, как я вам объясню, что время
есть фикция, что не существует прошедшего и будущего… Как я вам объясню
идею о пространстве, которое, например, может иметь пять измерений?»
Дунаев и Рейн. Это даже не совпадение — просто две «речные»
фамилии. Но за первой скрывается Бартини, а вторая принадлежит