Информация о синеозерском побеге шла в Центр обычным путем, но на каком-то этапе она раздвоилась, и копия совершенно неожиданно поступила в КГБ СССР, который никогда не интересовался обычной уголовщиной. На этот раз к милицейской информации был проявлен самый живой интерес, она легла на стол самого председателя, а потом с резолюцией «Принять срочные и эффективные меры для доведения операции „Старый друг“ до конца» спустилась к начальнику Главного управления контрразведки.
Генерал-майор Вострецов тут же вызвал непосредственно руководившего «Старым другом» подполковника Петрунова и недовольно сунул ему перечеркнутый красной полосой бланк шифротелеграммы.
– Вот вести о вашем кадре! Полюбуйтесь!
Несколько раз пробежав глазами казенный текст, подполковник осторожно положил документ на стол.
– А что он мог сделать… Расшифроваться и провалить операцию? К тому же его сразу бы и убили!
Перечить начальству – все равно что мочиться против ветра.
– Да к черту такую операцию! – генерал грохнул кулаком по злополучной шифровке. – Затеяли какие-то игры с раскрашиванием, переодеванием, а теперь еще и побегами! Послать оперработника в Потьму на неделю и получить результат! К чему усложнять?! У нас немало сотрудников, которые справились бы с этим делом – быстро, без цирковых эффектов и головной боли для руководства! А насколько теперь все это затянется?
– Разрешите мне выехать в Синеозерск? – привычно сдерживая кипящее в груди раздражение, спросил Петрунов.
– Именно это я вам и приказываю! Примите все меры, чтобы его, по крайней мере, не застрелили при захвате!
– Есть! – сказал Петрунов, совершенно не представляя, какие меры тут можно принять. Ситуация вышла из-под контроля, и жизнь Волка находилась в его собственных руках.
* * *
Вечерний лес зловеще шелестел вокруг, прихватывал зелеными лапами за одежду, норовил подставить под ногу корягу или ткнуть острой веткой в лицо. Будто глумливый леший играл с заблукавшими в его владениях путниками, но делал это нерешительно, исподтишка, опасаясь подходить вплотную.
И действительно, продиравшаяся сквозь кустарник компания могла распугать всю лесную нечисть. Впереди, то и дело оглядываясь, как вышедший на маршрут карманник, ломился Скелет в порванной на груди лейтенантской форме – мокрой и покрытой бурыми пятнами. За ним с решительностью танка пер Груша, по его следам осторожно ступал Утконос в плохо застиранном мундире с сержантскими погонами, за ним Хорек зло рубил цепкие ветки отмытой монтировкой, Зубач выдерживал двухметровую дистанцию, за ним держался Катала в истрепанной форме ефрейтора, Челюсть и Расписной замыкали процессию. Цыган придерживал сломанную руку и время от времени сдавленно стонал, а Расписной двигался молча, контролируя походку, чтобы не перейти по привычке на лесной шаг разведчика. В голове лихорадочно роились тревожные мысли.