– Острую нельзя – плохо зарастать будет. У меня есть чем… Давай, принимай наркоз!
Груша извлек спрятанный в матраце неполный флакончик «Шипра». Накануне он специально выменял его у калмыка за почти новые ботинки. Взболтав ядовито-зеленую жидкость, он вытряхнул ее в алюминиевую кружку. Перебивая привычную вонь, по камере распространился резкий запах одеколона.
– Я б тоже вмазал! – мечтательно сказал Скелет.
Закрыв глаза, Груша медленно выцедил содержимое кружки. Было заметно, что удовольствия он не получает. По подбородку потекли быстрые маслянистые капли.
– Бр-р-р! – Грушу передернуло, он громко отрыгнул.
– Оставь немного для дезинфекции, – Челюсть, как готовящийся к операции хирург, разложил на краешке стола «шарик», половину супинатора, толстую книгу афоризмов, лоскут от носового платка, две таблетки стрептоцида и две ложки.
Протерев «шарик» и заостренный конец супинатора остатками одеколона, он в пудру растолок ложками таблетки.
– Ну как, словил кайф?
– Вроде…
Одеколон действует быстро, вызванное им отравление напоминает наркотическое опьянение. Вид у Груши был такой, будто он выпил бутылку водки.
– Давай, выкладывай свою корягу…
Груша спустил штаны и примостился к столу, уложив на край свою мужскую принадлежность. Словно в ожидании боли она была сморщенной и почему-то коричневого цвета.
– А ну-ка давай сюда…
Челюсть оттянул крайнюю плоть, прижал ее супинатором и ударил сверху книгой. Брызнула кровь, Груша застонал. Не отвлекаясь, цыган стал засовывать в рану обработанный кусок пластмассы. Груша застонал громче.
– Да все уже, все…
Челюсть засыпал рану стрептоцидом и ловко обмотал раненый орган лоскутом тонкой ткани.
– Вначале распухнет, потом пройдет. А за неделю совсем заживет.
– И не очень-то больно, – приободрился Груша.
– Видишь! Я же говорил: давай «гроздь» всажу.
– Нет, мне и одной хватит.
Челюсть повернулся к Верблюду:
– Давай тогда тебе!
– Нет уж. Пусть вначале палец и плечо заживут…
– А по-моему, лучше сразу и болт порезать, – засмеялся цыган. – Вот и станешь настоящим Резаным!
Вокруг собрались сокамерники, они улыбались. Челюсти нравилось быть в центре внимания.
– Мне «гроздь» в ростовской «десятке» вживили, – начал он. – Тогда мода такая пошла, все загоняли… Колька Саратовский – здоровый бычина, три шарика от подшипника всадил, стальные, по сантиметру каждый… У него и так болтяра в стакан не лез, а тут вообще: торчат, как шипы от кастета, по лбу дашь – любой с копыт слетит! А к нему как раз баба приехала на длительную свиданку, он ее так продрал, что она аж за вахту выскочила! Орет, матерится, кулаком грозит…