Позаимствовать какую-нибудь деталь из одежды певицы для Тимофея не составляло большого труда, тем более что Вероника Сероглазая не отличалась особой аккуратностью и разбрасывала свои вещи по всем комнатам и гримерным, где только гастролировала. Причем театральной одежды у нее было такое огромное количество, что, даже если бы исчезло полдюжины сценических платьев, она едва бы заметила пропажу. Если проявить некоторую ловкость, можно было заполучить какую-нибудь занятную вещицу даже из ее интимного гардероба.
– Послушай, я просто тащусь от этой девочки! – наседал Кураев на Тимофея. – Ты можешь мне не поверить, но у меня дома все стены плакатами с ее изображениями завешаны. – Воропаев понимающе кивнул: верилось легко, Федор всегда был немного странный. – Для тебя это пустячок, а я тебе за это хорошо заплачу.
Поначалу Тимофей посчитал просьбу Кураева обыкновенным чудачеством, от которого можно было отмахнуться, что, собственно, он и сделал. Но при следующем разговоре, когда Федор положил перед ним аккуратную пачку зеленых банкнот с изображением заморского президента, объявив, что предложенные деньги всего лишь задаток за услугу, Тимофей отнесся к его просьбе гораздо внимательнее.
– Хорошо, – кивнул Воропаев, – кажется, я знаю, как тебе помочь.
Уже на следующий день Тимофей выкрал из гримерной Вероники Сероглазой широкую атласную ленточку, на которой был вышит профиль певицы, а на следующий день в небольшом уютном ресторане торжественно передал ленту заказчику. Ликованию Федора не было предела: он так громко завопил, что напугал официанта, и если бы не его отменный профессионализм, тот наверняка уронил бы поднос с бокалами прямо на его белые штаны. Тимофей расслабленно улыбался: приятно доставлять человеку радость, тем более что это легко. Но вдвойне приятно получать за это хорошее вознаграждение.
В общем, в тот день они расстались самыми лучшими друзьями, даже строили какие-то совместные планы. Но надо же было случиться, что именно эта ленточка для Вероники Сероглазой была своеобразным оберегом, который она брала с собой на всякое выступление. Так что следующий концерт певица провела без своего заветного талисмана, оборвав свое выступление на середине. И если ее не освистали в тот вечер, так только из уважения к своей великой крестной.
Весь следующий вечер из гримерной Вероники Сероглазой доносилось надрывное рыдание, а на следующий день она вышла, как всегда, собранная и уверенная в себе. Еще через час певица рассчитала всю свою охрану, а к обеду в ее офис прибыли вновь нанятые секьюрити (точно такие же парни в строгих темно-синих костюмах).