Сергей понимал, что проницательная бабушка намекает ему на то, чем пугали несколько последних лет, – на армию. «Смотри, не поступишь, заберут в армию, а там дедовщина, всякие ужасы, это тебе не танцы танцевать!» В то, что ему придется служить, он не то чтобы не верил, просто эта угроза не казалась реальной. Учится он неплохо, не дурак же, по всем предметам ровно. Правда, ни к чему, кроме танцев, особенной склонности не имеет, но и это не беда – выбор за него сделали старшие. Даже вероятность провалиться на экзаменах они обдумали, обсудили и пришли к решению.
– Сунем в лапу, кому там надо, и дело с концом, – сообразил Вадим Борисович, но сам подумал, сдержав вздох, что дела идут не так уж хорошо и что сынок вполне может сходить послужить. Он вот служил, и ничего! Хотя тогда, конечно, поспокойнее было. Загремит еще пацан в горячую точку…
– Дороговато встанет, – иронически посетовала Римма. – Придержите, папаша, деньги, еще пригодятся, если не поступит на бюджетное отделение… Что бы вы без меня делали, а? Матушка военкома в нашем институте наблюдается, приятельница моя… Все наладим!
Анна посмотрела на мать, их взгляды скрестились, и на секунду они проникли в мысли друг друга, потому что думали об одном и том же. Когда-то, давным-давно, Римма уже наладила одному парнишке жизнь…
Нина, ее старшая дочь, любимая дочь, надежда и гордость семьи, влюбилась по уши и выбрала для своего первого чувства не самый подходящий, по мнению семьи, объект. Пока отношения Ниночки с долговязым одноклассником выглядели детской дружбой, Римма Сергеевна не вмешивалась. Нина и Леонид учились вместе с первого класса, много лет сидели за одной партой. Мальчик часто бывал у них дома – помогал Ниночке, у нее всегда были нелады с точными науками. И Римме он даже нравился. Худой, сутулый, в старомодных очках, на локтях пиджака всегда кожаные нашлепки-заплатки, по моде, по вечной моде бедности. Он жил с матерью в коммунальной квартире, мать работала на почте, старший брат его жил где-то далеко, подался за длинным рублем на север, а отца он не помнил. Римма помнила его мать по родительским собраниям – худую, молчаливую, с коротко стриженными седыми волосами, с неласковым блеском черных глаз.
Римма жалела мальчика и подкармливала пирожками. Мы же не нацисты, антисемитизм – это глупо и неприлично! Ну что может быть дурного в том, что его фамилия Шортман? Мальчик в этом не виноват! Римма гордилась широтой своих взглядов до того самого дня, когда любимица выдала ей свои планы на будущее:
– Мамуля, мы с Ленькой решили пожениться! Ой, да не хватайся за голову, не прямо же сейчас! Вот поступим оба в университет, и тогда уже…