- Как там у вас в Индии, очень жарко? однажды спросил Кореньков.
- О нет! Совсем хорошо, - поспешно ответил новый химик.
Девушки-лаборантки тихонько обсуждали, краси вый ли он.
Худенькая Кратова считала, что он страшный. Оля Колесниченко, первая красавица на фабрике, на которую приходили каждый день молча смотреть молодые инженеры Анохин и Левин, и которой Кругляк ежедневно со вздохом и угрозой говорил. "Ох, товарищ Колесниченко, если б вы только не были лаборанткой в моей лаборатории"... - находила, что нового химика портят синие губы. "Я бы, кажется, умерла", -- говорила она подругам. Кузнецова и Мензина были согласны с ней. И только старшая лаборантка, толстая Митницкая, носившая пенсне, считала, что индус замечательно красивый и интересный. Она даже рассердилась на Колесниченко и назвала ее мещанкой.
Лаборанты и рабочие, работавшие на экспериментальной установке, курили толстые папиросы индуса, говорили ему "ты" и сразу решили, что он хороший и совершенно "свой" рабочий парень.
Кругляк подбегал к нему, стремительно говорил:
-- Ну как? Все хорошо? Вы не думайте, что я вас буду долго держать на контроле. Скоро займемся настоящим делом, -- и снова убегал.
Ему хотелось поговорить с индусом, расспросить, есть ли в Индии трамваи, хорошие ли там женщины, много ли там заводов и как они работают, пьют ли там водку, не думают ли англичане построить карандашную фабрику на базе цейлонского графита, можно ли использовать слонов для внутризаводского транспорта. Все эти вопросы мелькали у него, когда он подходил к новому химику, но он не успевал их задать.
Голова Кругляка была полна динамита. Он вмешивался в работу всех цехов, занимался переоборудованием станков, хотя это к химии не имело ни малейшего отношения, вел одновременно двенадцать исследовательских работ, с удивительной быстротой находя отечественные заменители для исчезнувших с рынка импортных красителей; единственный человек на всей фабрике, он знал особенности каждого станка и аппарата; он ругался с начальниками цехов, читал лекции, шептался с мастерами, бегал к директору, звонил по телефону в трест и наркомат. На каждом заводе-поставщике у него были свои парни-инженеры, с которыми он вместе кончал институт, вместе выпивал и шатался вечерами по Тверскому бульвару. Все они теперь работали начальниками цехов, заведующими лабораториями, техническими директорами, все веселые, молодые ребята, любившие Кругляка так же, как и он их любил. Поэтому, когда коммерческий отдел не мог чего-нибудь достать, "добывалы" уныло шли в лабораторию и просили Бориса Абрамовича позвонить на проклятый "Клейтук", который не дает желатина, несмотря на письма из треста и наркомата. Да, ничего удивительного не было в том, что Кругляк не успевал поговорить с новым химиком.