— Нет, — покачал головой юноша.
— Нет?
— Пока ты говоришь об этом в таком тоне…
— Дурачок! Не будем терять времени, — порывисто, с грациозностью балерины, сумевшей прославиться на весь мир, женщина встала, оплетая шею любовника руками, как гибкая лиана. — Мне скоро будет тебя так недоставать.
— Когда? — Педантично уточнил юноша.
— Когда все закончится.
— Закончится? — Ласково сжав в своей ладони её руку, юноша вопросительно заглянул в глаза любимой. — Почему все должно закончиться?
Румяный ротик Гиэн*Сэтэ изогнулся, то ли в улыбке, то ли морщась.
— Потому что все имеет плохую привычку заканчиваться. Чем ярче момент, тем он короче.
— Но ведь в этом его прелесть, душа моя! — Ухмыльнулся мальчик знающей мужской улыбкой. — Сегодня я тебя люблю. До завтрашнего дня мне нет дела.
— Жестокий мальчишка! — Тонкий палец, приставленный к губам проказника, заставил его замолчать. — Удовольствие, знаешь ли, ещё не любовь?
— Есть разница? — Тряхнул головой падший альфенок.
— Есть, — отозвалась искусительница. — Удовольствие — радость тела. Любовь — душевная боль.
— Ну…я выбираю удовольствие!
Женщина ответила улыбкой:
— Мальчишка! Кто бы сомневался в твоем выборе?
Парочка, взявшись за руки, направилась в дом. Они напомнили мне шаловливых котят, твердо намеренных стащить хозяйские сливки.
Я кралась следом, намереваясь подняться на второй этаж. Согласно сведениям, полученным от Миа*рона, там Гиэн*Сэтэ хранила любимые драгоценности и важные документы. Один шанс на тысячу, — там же мог находиться и пресловутый браслет.
Запримеченная ранее витая изогнутая труба для слива воды с крыши, послужила лестницей. На балконе скопились сухие листья. Осторожно перешагнув их, чтобы не шуршали, я в нерешительности остановилась. Окно призывно светилось, маня ещё раз бросить взгляд на черты красивого незнакомца.
Понимая, что Миа*рон отнюдь не будет в восторге от проявленной самодеятельности, все же повернула совсем не в ту сторону, куда собиралась и должна была пойти. Конечно, это глупо, я прекрасно это сознавала. Тем не менее, устремила любопытный взгляд в глубину комнаты, где горели свечи, озаряя все вокруг теплым трепетным светом.
Центр комнаты занимала кровать. На ней со всем пылом сражались любовники. Юноша источал утонченную грациозную чувственность. Обнаженным он выглядел ещё привлекательнее, не смотря на то, что в теле, как и в лице, не хватало грубой силы, на которую обстоятельства приучили смотреть, как на признаки мужской красоты.
Кожа мерцала в полумраке. По-кошачьи гибкое тело, с упругими, округлыми, твердыми ягодицами, узкими бедрами, длинными стройными ногами, впервые вызвало у меня чувственное томление, желание прикоснуться, провести пальцами по фарфоровому торсу. Воображение рисовало ощущение мягкой твердости тугих мышц под ладонью.