— Шеф? — ревел взволнованный голос наверху. — Шеф?! Вы в порядке?! — Толстяк несся вниз, перекатываясь со ступеньки на ступеньку, похожий на огромную кабанью тушу. Слегка помешенную кабанью тушу. — Дверь заклинило. Мы никак не могли пройти. Простите, шеф!
— Все в порядке, — раздраженно дернул здоровым плечом "шеф", болезненно морщась.
— Вы ранены! — В ужасе кричал великан, смешно всплескивая руками с толстыми пальцами.
— Прекрати кудахтать. Уволю. — Пообещали толстяку сладким голосом.
— Опять Черные барсы?! — продолжал причитать коротышка. — Опять они! Когда же этому будет положен конец?
— Ты меня слышал?
— Нужно подписать указ, запрещающий этим тварям проживать на одной территории с людьми! Или мы так и будем вынуждены бесконечно мириться с их нечеловеческими инстинктами.
— Сделай одолжение, — прошелестел маг. — Заткнись!!
Великан замер, забыв закрыть рот.
— Одиф*фэ, — я вздрогнула.
— Да?
— Почему мальчик пытался тебя убить?
— Попытайтесь спросить у него самого.
— Непременно спрошу.
За дальнейшими событиями наблюдалось не без удивления. Стальная Крыса вытянулся рядом с издыхающим оборотнем. Белые худые руки с чуткими пальцами запорхали по телу мальчишки, словно бабочки. Со стороны казалось, что один любовник ласкает другого, такими томными, завораживающими были движения тонких рук. Там, где они задерживались, рана затягивалась.
Мне захотелось отвернуться. Сцена выглядела отвратительно интимной. Особенно если учесть, что участвовали в ней мужчины.
Взгляд Миаро*новского котенка задержался на мне, скромной притаившейся за широкой спиной толстяка.
— Дрянь! Ты предала его! — Рванулся он ко мне, отталкивая своего спасителя.
Но пыл быстро сменился хрипом. Пацан повалился, подобно рухнувшему кульку с опилками, грузно шлепаясь на пол.
— Он бредит, шеф? — Поднял вверх брови толстяк.
— Скоро разберемся. Проводи девочку в отделение. Продолжим разговор там.
Те*и поступил легкомысленно. Маленький рост, кукольное личико и густые ресницы ввели в заблуждение многолетнего мага, как и многих других до него. Уже через полчаса я освободилась от навязанной мне опеки.
Толстяк остался жив. Хотя не уверенна, что смерть не оказалось бы для него милосердием — когда я его покинула, он пускал слюни: сколь ни осторожничай, но, ускоряя бег золотистой дорожки импульсов по серому мозговому веществу, все время приходишь к такому печальному результату.
Перед тем, как Миа*рона схватят, я хотела увидеться с ним. В последний раз. Оставалось мало времени.
Зелёный свет Ириамы успел смениться голубоватым свечением Летос. Пейзаж вокруг казался нарочито выстроенной декорацией к развязке затянувшейся драмы.