Враг-возлюбленный, так ли ты нежен и тих,
Как осенняя ночь за открытым окном,
В первозданном молчании снов золотых,
В этом сладко-печальном и страшно-чужом
Ожиданьи рассвета? — ты все еще жив
И любим, но ты мне остаешься врагом.
Звук сигнальных рожков рассекает твой мир
Пополам: там — звериная боль, там — железо и кровь,
Все, что вместе с тобой достается другим,
В твоем худшем из всех мне известных миров,
Но вернувшись сюда, ты, как прежде, — один,
А твой пленник, как прежде, стыдлив и суров,
И никто из двоих не сумел победить -
Но никто до сих пор проиграть не готов.
Если б знать, что, как пламя, горяч этот мрак
И, как стены вокруг, неотступен,
Я бы проклял себя, но тебя бы, мой враг,
Я любил бы все так же безумно…
Он не мог поверить, что это происходит с ним. Он стоял со связанными руками в полутемном коридоре, освещаемом чадящими факелами, босиком на каменных плитах пола. От ступней по всему телу распространялся холод, пробирая до самых костей. Потолок, казалось, давил на плечи, он физически ощущал над собой толщу камня, навсегда отделившую его от дневного света. Он был в подземельях Мордора.
Лучше бы ему погибнуть в битве, чем быть захваченным в плен. Но он увлекся, преследуя орков, и когда они вдруг набросились на него, остальные эльдар из лихолесского отряда были слишком далеко, чтобы прийти ему на помощь. Что ж, может быть, его порыв был не напрасным, он отвлек на себя внимание врагов, немало их перебил и немало сохранил в будущем жизней творениям Эру. Теперь он должен мужественно принять свою участь и встретить беспросветный мрак мордорских шахт, куда его отправят.
В коридоре появился человек в черном. Эльф, опустивший глаза, чтобы не смотреть на уродливые орочьи морды и неискусно пробитые в камне арки и колонны, сначала увидел только остановившиеся перед ним ноги в высоких сапогах.
Он поднял голову, чтобы взглянуть врагу в лицо, и с легким изумлением понял, что тот очень высок, выше его самого на полголовы, а ведь среди эльфов он вовсе не считался низкорослым.
Человек был не только высоким, но и широким в плечах, и фигура его говорила о большой силе. С бледного лица смотрели зеленые глаза, горящие недобрым огнем, черные как вороново крыло длинные волосы ниспадали на плечи. Он выглядел… опасным.
Рука в черной перчатке взяла эльфа за подбородок, поднимая ему голову, и тот невольно вздрогнул, встретив его горящий взгляд. Что-то хищное было в нем. Что-то кровожадное.
— Как тебя зовут, красавчик-эльф? — спросил человек.
Дернув головой, как норовистая кобылица, эльф отступил на шаг. Ноздри его раздувались от гнева и ярости. Никогда с ним не разговаривали и не обращались столь фамильярно, никогда чужие руки не касались его. Презрительно сжав губы, эльф выпрямился, глядя сквозь стоящего перед ним.