Горкан с удовольствием раздавил жирную крысу у входа во дворец. Животное пронзительно заверещало, розовые лапки отчаянно заерзали по булыжной мостовой. Раздался хруст и Горкан со счастливым лицом обернулся к своим спутникам.
— Сокровища близко. Я чувствую их запах, — сказал он и вошел во дворец.
Конан не разделял радость кешанца. В отличие от него, он чувствовал только запах мертвечины.
Железный бог Ангирас встретил гостей неприветливо. Пальцы его рук были мертвы уже много дней, никто не приносил ему жертвы, а крысы настолько обнаглели, что сгрызли тайную книгу, разбили ларец и съели драгоценные гадальные палочки.
Горкан приблизился к богу и единым движением, не церемонясь, вырвал из пола столик из слоновой кости. В полу обнажились квадратные скважины. Кешанец склонился над ними и, вытащив тонкий стальной клинок с зазубринами, погрузил его во все четыре отверстия поочередно. Ангирас мелко задрожал.
— Сейчас, еще немного и ты получишь то, чего ждал, — сказал Горкан, вынимая из сумки небольшой кожаный мешок. — Я славно угощу тебя!
Из мешка кешанец извлек окровавленное сердце, поднялся на каменный постамент и поднес сердце к губам Ангираса. Кровь потекла у бога по подбородку, капая на грудь. Пальцы его рук дрогнули и согнулись.
Тысячу лет Ангирас ждал, когда его напоят кровью белого тигра, наполненного грехами, который перед смертью насытился плотью белой девственницы. Он повернул голову и глаза его едва заметно шевельнулись, наполняясь огненным светом преисподней. Он был доволен, что теперь может управлять своими мышцами, не используя глупых человеков, в неуемном самомнении почитавших себя разумными! Смазанные овечьим жиром шарниры позволяли богу двигаться легко и бесшумно. Железные губы изогнулись в жестокой улыбке и Ангирас шагнул с каменного постамента.
Шесть железных рук двигались как конечности священного термита в его последнем танце на острие булавки. Только термит этот был в тысячу раз больше и, похоже, не считал себя жертвой. Некоторое время он стоял возле постамента, поворачивая голову с чудовищными ушами вправо и влево, словно не мог решить, кого из троих людишек умертвить первым.
— Ты — раб мой, — сказал Горкан.
Ангирас не понял кешанца или, быть может, не согласился с ним. Он быстро шагнул вперед и нанес удар в грудь Горкана, который и не подумал уклониться. Кешанца отбросило к западной стене. Он вскочил, как ни в чем не бывало, и закричал:
— Останови его, Конан!
Конан бросился к железному чудовищу и попробовал отсечь хотя бы один из пальцев, которые представлялись достаточно уязвимыми. Ангирас, несмотря на свою тяжесть, оказался весьма подвижным. Он сумел отклонить руку и меч киммерийца рассек пустоту.