— Я отомщу! — сказал воин. — Слова сказаны, господин!
Он быстро поднялся и пошел к выходу, но у двери остановился. Снаружи слышались голоса. Воин приник к зарешеченному оконцу в двери и увидел говоривших.
Три человека шли по мертвому городу, не стыдясь мертвецов. Один был черен телом и бел головой, другой — черноволос и обладал бычьими плечами, маленькая фигура третьего скрывалась под серой хламидой.
Серзак торжествующе улыбался. Горкан, как всегда, был мрачен. Его темный лоб прорезало множество морщин. Конан хмурился. Ему не нравился пошатывающийся человек в пурпурных одеждах, стоящий посреди улицы. Витал тяжелый запах мертвечины. Крысы и воронье сновали вокруг человека.
— Ты уверен, что это тот самый город Хорто? — спросил Конан.
— Уверен, — ответил Серзак, — как уверен и в том, что стоящий перед нами человек и есть царь города. Путь к сокровищам открыт.
Конан вспомнил, что говорил Серзак на рынке в Шангаре. Царь потеряет всю свою силу и не останется никого, кто охранял бы сокровища. Так было предсказано немедийскими жрецами.
Словно услышав мысли киммерийца, человек в пурпурных одеждах пошатнулся в последний раз и упал, подтверждая предсказание. К его лицу тотчас подскочила крыса и откусила кончик носа.
Горкан захохотал. Вороны раскричались, и их нестерпимый гвалт заполнил всю улицу визгливым эхом. Серзак склонился над мертвецом и закрыл ему глаза.
— Теперь мы здесь наверняка одни, — сказал Горкан и уверенным шагом направился по улице, словно точно знал, куда надо идти.
Глядя ему в спину, Серзак хмыкнул.
— Ну что же, — тихо сказал он, так чтобы чернокожий ничего не услышал. — Я всегда подозревал, что кешанский костоправ знает намного больше, чем говорит. Интересно, насколько? — Он повернул голову к Конану.
Киммериец пожал плечами.
— Скоро мы это выясним, старик, — произнес он и пошел за Горканом.
На улице, сплошь застроенной домами с красными фонарями, начали попадаться обглоданные трупы. Длинные, стройные и когда-то прекрасные ноги тонкостанных женщин были теперь не больше, чем куски мяса на костях с кое-где сохранившейся кожей. Серзака стошнило. Конан проглотил комок в горле. Он видел много трупов, да и сам часто способствовал их появлению, но увидеть сразу столько и для него было нелегко. Кроме того, это были в основном женщины, что киммерийца не могло не задеть. Он старался не убивать женщин.
Усеянная черепами площадь не добавила ни Конану, ни Серзаку бодрости. Только Горкан продолжал оставаться невозмутимым.
Дворец возвышался мрачной тяжелой громадой. Он был выше всех остальных строений в городе и стены его были сложены из серого камня. За стеной торчали башни со слепыми узкими окнами. Ворота были наполовину снесены. Железный трон в конце двора за воротами, стоявший некогда на небольшом возвышении, был опрокинут. Среди трупов встречались и люди в шлемах, и горожане. Лица — те, что еще не съедены крысами — были источены голодом и злобой.