– Она мне все равно что мать. В некотором смысле я люблю Розанну Беллони больше, чем свою родную мать. Я обязан ей очень многим, так что и расплатиться, наверное, не удастся. Не так уж много хорошего я сделал в жизни…
Пизанелли хотел что-то сказать, но Тротти бросил на него злой взгляд.
– Я правильно – очень правильно – сделал, что пытался ее оградить. Акилле полностью со мной согласен. – Боатти провел рукой по влажному лбу. – Хотите арестовать меня, Тротти, я не возражаю. Чтобы защитить ее, я готов заплатить гораздо дороже.
– Все это разговоры, Боатти.
– Когда она через пару недель вернется, ей придется узнать правду. А теперь, теперь пусть наслаждается – в полной мере наслаждается тем маленьким счастьем, что подарила ей жизнь.
Должностное лицо
– Вы убили Марию-Кристину?
Отвечать на вопрос Боатти не счел нужным.
– Вы ее убили?
– Зачем мне было убивать эту жалкую дуру? Ее любовником я никогда не был. Никогда не ложился к ней в постель, не забирался на нее и не пытался влезть туда, где перебывали сотни других. – Он дернул плечами. – И ничего плохого Мария-Кристина мне никогда не делала.
– Кроме того, что постоянно отравляла жизнь Розанне.
Боатти кивнул.
– А вы, как только что сами признались, старались защищать Розанну.
– Задумай я убить Марию-Кристину, наверное, я не стал бы этого делать как раз тогда, когда Розанна решила отдохнуть с женихом.
Пизанелли оторвался от батареи и присел на край стола:
– Вы признаетесь, что были в доме на Сан-Теодоро в субботу ночью?
На мгновение в комнате воцарилась тишина. Потом Боатти откинулся в кресле, скрестил ноги и принялся покусывать губы.
Тротти предложил ему английский леденец из жестянки.
– Так как?
Боатти пожал плечами.
Тротти посмотрел на зажатую в руке банку, но леденца не взял:
– Вы были там с девицей Роберти, не так ли? И к своим родственникам в Верчелли вы с женой не ездили.
– Моя жена… – Боатти вздохнул и принялся нервно теребить обручальное кольцо. – Моя жена ничего не знает.
– Но она была в ту ночь в своей квартире?
– Да.
– И выдумка про Верчелли – она согласилась на нее, чтобы оградить вас?
– Мы с ней счастливы. У нас две замечательные дочурки. – Он помолчал. – Может, вам покажется странным, Тротти, но моя жена все понимает.
– Что понимает? – спросил Пизанелли.
– Понимает мужчину… понимает, что у мужчины могут возникать желания… ничего не значащие желания, у которых нет завтрашнего дня, нет будущего. Моя жена это понимает. Я не хочу сказать, что она рада…
– И не говорите.
Тротти вышел из себя:
– Пизанелли, заткнись ты ради Бога.
– Он дерьмо, комиссар.