— Я напрасно трачу время, — сказал он себе.
Маг достал из мешочка розовые лепестки.
Глаза Кит двигались под закрытыми веками, она была в самой глубине сна. Китиара начала подергиваться и беспокойно шевелиться, что-то неразборчиво бормоча. Внезапно, издав жуткий крик, она села на кровати. Рейстлин проклял себя, отступая назад, считая, что он разбудил ее. Широко открытые глаза Кит были полны страха.
— Отгоняй его, Танис! — заорала она, простирая руки. — Я всегда любила тебя!
Рейстлин понял, сестра еще спит. Он покачал головой и громко фыркнул:
— Любить Таниса? Да никогда!
Китиара застонала и резко упала обратно на подушку. Она свернулась в клубок и натянула одеяло на голову, словно это могло спасти ее от увиденного кошмара.
Маг приблизился и, разжав пальцы, позволил лепесткам розы слететь с ладони.
— Аст тасарак синуралан крунави!
Слова дались трудно, словно их произносили чужие губы, сухие и безжизненные. Рейстлин списал это на чрезмерную усталость. Он немного подождал, пока не убедился, что сестра спит под властью заклинания, и только тогда ушел.
Маг уже закрывал дверь, когда его остановил голос. Голос, который Рейстлин надеялся и молился никогда не услышать снова:
— Мудрецы говорят: «Двум солнцам не пройти по одной орбите». После моего заключения я ослаб, но когда обрету силу вновь, мы окончательно выясним этот вопрос.
Рейстлин ничего не ответил Фистандантилусу. Ему нечего было сказать. Он был полностью согласен.
Маг помнил путь, которым его провела Китиара в секретную комнату, что лежала в глубинах Даргаардской Башни. Он шел по темным и тихим коридорам, представляя невидимую карту пути. Посох Магиуса мягко постукивал по камням, дождавшись возвращения своего хозяина.
— Ширак! — произнес Рейстлин. И хотя слово скатилось с губ медленно, словно оловянная отливка, хрустальный шар на верхушке посоха засиял.
Рейстлин обрадовался исчезновению тьмы. Башня была пуста — хозяин и неупокоенные воины еще не возвратились, баньши затихли. Но страх и ужас, казалось, навсегда пропитали здешние стены. Чьи-то костлявые пальцы старались ухватить мага за полы мантии, а невидимое ледяное дыхание холодило лицо. Пол начинал трястись, со стен сыпались камни, раздавались женские крики, просящие Сота спасти ребенка, и долгие вопли ужаса младенца, сгорающего заживо.
Ужас почти сломил мага, его руки задрожали, глаза затуманились. Рейстлин часто задышал и прислонился к стене, чтобы успокоить дыхание и очистить мысли.
Придя в себя, он продолжил спуск по лестнице, вырубленной в камне. Достигнув стальной двери, Рейстлин потушил огонь на посохе, не желая быть замеченным раньше времени.