– Всем привет!
И тут левый каблук предательски подвернулся, и я, чтобы удержать равновесие, ухватилась за Мишкину руку, которую тот с готовностью согнул в локте. Кузя пальнул в нас недобрым взглядом и отвернулся.
– Приветик! – скороговоркой выпалила Тонечка, маленькая, востроглазая, похожая на ощипанного воробья. Обежала нас вокруг, оценила наметанным взглядом профессиональной сплетницы, затараторила: – Шикарно выглядишь! Новая прическа? Тебе идет. Где отдыхала? Классные туфли. Где брала?
– В ГУМе, – ответила я на последний вопрос, сбрасывая руку Сухарева.
– Долго стояла? – не отставала Тонечка.
– Нет, – соврала я. – Вынесли прямо передо мной. Повезло.
– А мне вот папа из Парижа привез. – Валька демонстративно выставила ножку, покрутила мыском в красной лакированной туфельке.
– Тоже классные, – немедленно отреагировала Тонечка.
Я забрала у Сухарева сумку и подошла к Дашке, стоявшей неподалеку.
– Ты чё стоишь в стороне, как неродная?
– Я смотрю, ты не одна… – принялась оправдываться Дашка. – Ты сегодня произвела фурор…
Я фыркнула в ответ:
– Подумаешь, встретила Сухарева по дороге! Еле отвязалась. – И снова поймала пристальный Кузин взгляд. – Да еще Кузьмин таращится, будто я ему сто рублей задолжала.
– Наверное, ты по-прежнему ему нравишься, – предположила Дашка.
– Пусть ему Валька нравится. У нее грудь больше.
– Разве дело в груди? – Дашка подавила вздох. – Внешность не главное.
– Тебе-то что париться? – удивилась я. – У тебя с внешностью все в полном порядке.
Это было чистой правдой. Дашка вытянулась в изящную худощавую брюнетку с гладкими блестящими волосами, вдумчивыми карими глазами, робко взиравшими из-под пушистых черных ресниц, маленьким носиком, тонкими вишневыми губками. Ее свежее личико не нуждалось в дополнительных косметических ухищрениях, Дашка вполне могла бы стать примой, не хуже полноватой, широколицей, развязной Вальки. Но она не ощущала своего утонченного тургеневского очарования. Чудесные волосы безжалостно стягивались в скучный конский хвост, глаза прятались за стекла очков в некрасивой пенсионерской оправе. В придачу Дашка взяла привычку подобно черепашке втягивать голову в плечи, прятаться в ворот пиджака, который был больше на добрый размер и болтался на подруге, словно взятый с чужого плеча. Вероятно, Зоя Николаевна приобрела форму с расчетом на вырост.
– Распрямись и распусти волосы, – посоветовала я Дашке, – и поменяй очки.
– Я не хочу, – упрямо сдвинула она густые черные брови. – Меня все устраивает. Я хочу оставаться собой.
– Ты и останешься собой, – удивилась я. – Кем же еще? Просто немного изменишь стиль.