Сразу, как мы сели за столик – перед каждой чашка кофе и огромный кусок торта на блюдечке, – я высказала Люсьене все, что думаю про ее поведение:
– Это называется предательство, милая подружка. Не уверена, что смогу продолжить отношения с тобой в прежнем формате.
И тут из глаз Люсьены брызнули слезы и потекли по щекам. Было странно и неприятно смотреть, как плачет эта дылда, – ее слезы казались мне бутафорскими, театральными. Тем более я знала, что ее никто не обижал, а, напротив, это она развалила наш с Киром вполне благополучный союз. Когда она всхлипнула раз-другой, на наш столик стали поглядывать другие посетители. Я достала из сумочки бумажный платок и протянула ей:
– На, вытри слезы и перестань разводить сырость. Это я должна реветь, а ты утешать меня.
– Но ты ведь не любила Кира? – с надеждой спросила Люсьена.
– Любила не любила, а жили мы хорошо.
– А он говорил, что ему было плохо, неуютно с тобой. Вы были каждый сам по себе. Кроме путешествий – ничего общего.
Люсьена, промокая платком уголки глаз, постепенно успокаивалась и переходила в наступление. Пересказывала отдельные нелицеприятные моменты нашей с Киром жизни – нажаловался ей, гад. Наконец, мне надоело выслушивать ее обвинения. Если бы она просила у меня прощения! Нет, она считала правой себя!
– Что ж, тогда у меня вопросов больше нет. Прощай, Люсьена. Думаю, у тебя достаточно большой круг знакомств, и мое отсутствие в твоей жизни не станет для тебя трагедией. Тем более сейчас, в разгар вашего медового месяца!
Но Люсьена снова разрыдалась. И изволила наконец просить у меня прощения. А также стала жаловаться на сложности семейной жизни, связанные с тем, что сын Вася не хочет замечать нового папу и считаться с его мнением.
– Долечка, дорогая! Неужели двадцать лет нашей дружбы для тебя ничего не значат? Неужели из-за Кира ты оставишь меня? У меня ведь никого ближе тебя нет! Кто даст мне совет в трудный момент? Ты такая умная!
С признанием моего ума Люсьена сейчас льстила мне, вообще-то она всегда считала себя более искушенной в житейских делах. Мое образование пыталась принизить, иронически называя его верхним, а психологические тренинги считала и вовсе ерундой. И все же я почувствовала, что она переживает и действительно опасается потерять меня – свою самую давнюю подругу.
Я выпила кофе и отодвинула чашу. Люсьена тоже стала собираться, потеряв надежду разжалобить меня.
И вдруг она выпалила:
– Зато скоро ты будешь вместе с Артуром!
Я с любопытством взглянула на нее:
– Откуда такие поспешные выводы? Мы всего-навсего общаемся с ним в Интернете.