— А как складывались его отношения с Марией после вашего развода?
— Короткое время они совсем не общались. Потом он пришел и сказал, что она может жить у меня, если хочет, иметь здесь свой постоянный дом, если я хочу, но он должен проводить столько времени с ней, сколько возможно.
Она улыбнулась:
— Похоже, что он все-таки захотел отомстить мне.
— И ей нравилось бывать у него в гостях?
— Мне кажется, для нее очень много значило то, что он подчеркивал: он все равно ее отец, он хочет встречаться с ней, пусть даже между ним и мной все кончено.
— В протоколах отмечено, что в последние месяцы перед исчезновением она говорила, что хочет больше времени проводить дома, с вами.
— Так написано? — Она задумалась. — Не помню. Вы уверены?
— Если быть точным, в протоколе одной из бесед с вашим мужем написано, что вы сказали это следователю.
— Я так не говорила. Я не могла этого сказать, потому что Мария мне ничего об этом не говорила.
Вид у нее был растерянный.
— И что он на это ответил?
Вот еще одно правило я нарушил, подумал я. Боже, куда это меня занесет?
— Во-первых, он сказал, что об этом ничего не знает.
— А еще?
— А еще он добавил: девочка ему призналась, что хочет больше времени проводить у него.
— Думаю, этого не было. Это не может быть правдой.
— По словам вашего мужа, она даже спросила его, нельзя ли поменять школу на ту, что расположена поближе к нему.
Она прижала подбородок к груди, недоверчиво посмотрела на меня и покачала головой.
— Я буду говорить с вашим мужем в ближайшее время, — сказал я.
— Он уже не мой муж.
— Извините, с Халвардом. И тогда затрону эту тему. Не потому, что это важно, вероятно, это совершенно несущественно, в записях часто бывают неточности, как я знаю. Но мне хочется послушать, что он скажет. И поэтому очень важно, чтобы он не узнал об этом от вас, прежде чем я буду говорить с ним, согласны?
— Да, конечно.
Мне показалось, что она на время отключилась, думала о чем-то своем, не слышала, что я говорю.
— Это мелочь, но если вы захотите обсудить это с ним, подождите, пока я с ним не поговорю.
Она сидела и думала явно о чем-то другом. Я попробовал проследить ее взгляд. Она смотрела на газету, которая лежала на диване рядом с ней, на развороте была та самая заметка. Немного погодя она взяла ее и положила на стол передо мной.
«Мария (14)». Скобки были похожи на какой-то инструмент, огромные ножницы, которыми в кошмарных снах отсекают у человека голову.
— Неудачная фотография, — сказала она. — Не понимаю, почему они до сих пор используют ее.
Она встала, подошла к камину, положила новое полено, сняла фотографию, висевшую рядом на стене, подошла ко мне и протянула. Я посмотрел. Лицо занимало почти весь кадр, так близко от аппарата, что было не в фокусе, но зато черная шерсть шапочки, натянутой на голову, вышла четкой, видны поперечные нити с маленькими стежками, и еще белокурые волоски, которые торчали из-под узора, они походили на очень тонкие нити серебра.