— Привет, Олд Ган [4], — сказал квартирмейстер, потом кивнул в сторону Ломара, — парень хочет сойти на берег и пожить немного.
Старик спокойно осмотрел его, потом протянул руку.
— Джек Кальзас, — сказал он. — Прежний ранг… ну, это сейчас неважно. Олд Ган сделает все, что нужно.
Станционный катер — у него не было названия, да он в нем и не нуждался, поскольку других на планете не было, — во время своих ежегодных плаваний вокруг континента привозил старому пенсионеру все, что тот заказывал со станционных складов на севере. Он привозил и ту скромную почту, что доставлял для старика Ку-корабль. Все было быстро перегружено в лодку вместе с пожитками Ломара.
— Сойдите на берег, — посоветовал Олд Ган квартирмейстеру, — и передохните, здесь неплохое место…
Но квартирмейстер покачал головой. Олд Ган и Ломар отправились на берег одни. Они были уже на полпути к гавани, когда Ломар, решив попрощаться, обернулся и увидел, что катер уже ушел.
— Они не желают задерживаться, — сказал Олд Ган, — хотя не могу понять, почему… — в голосе его прозвучала сухая нотка: вряд ли он в самом деле не понимал.
Преобладающий цвет, который встретил их на берегу, был черный. Черные холмы, между которыми разместилась чаша гавани, черные деревья угрюмо прижимались к угрюмым черным скалам, черные и несколько сгрудившихся домиков перед ними, и черная вода, по которой они плыли.
— …но это чертовски подходит мне. Я живу там, в холмах, в лагере моего клана… в действительности клана моей жены… Нет, черт побери, и моего тоже… Это трудная, суровая, холодная жизнь, но в ней есть что-то чистое и ясное — как глоток свежей воды рано утром. Если бы не лихорадка и междоусобные войны… Но у нас еще будет время поговорить.
Жалкий пирс из тонких черных столбов делался все ближе и ближе. На берегу стояло несколько человек, большей частью мужчин и детей. Воздух холоден, влажен, пахнет сыростью, дымом и рыбой.
— Я провел лучшую, если не сказать худшую часть двадцати лет на севере, в этом гнезде напыщенных дураков, и теперь я жалею о каждой минуте тех лет. Однажды группа диких токов пришла к Станции для торговли. В них не было ничего от «благородных варваров», но я знал — а впоследствии и увидел, — что таковы они на самом деле. Я готов был тут же отправиться с ними, наплевать на пенсию. Но мне пришлось ждать, и я использовал любую возможность, чтобы побывать тут. А выйдя на пенсию, я поселился здесь постоянно. И здесь хочу быть похороненным.
Казалось, они ударятся о пирс, но весло плеснуло в воде, кто-то в последний момент поймал брошенную веревку, и они остановились у подножия грубой лестницы. И низким музыкальным голосом Олд Ган продолжал: