Когда Отэм подплыла к берегу, Лонни подошел к воде и наклонился, чтобы помочь ей вылезти.
– Я видел, ты играешь в опасные игры с течением. Это глупо. Когда-нибудь, ягодка, река отыграется на тебе и ты не выплывешь.
Отэм почувствовала, как учащенно забился ее пульс. Она хотела ответить, но язык словно примерз к небу, а ноги вдруг ослабли и стали дрожать. Молодой человек в ожидании протянул руку. Поскольку у нее никак не получалось произнести хоть одно слово, она протянула свою руку к его. Их пальцы встретились, и они одновременно почувствовали, будто давно и хорошо знают друг друга.
Лонни вытащил ее из воды, и они стояли уставясь друг на друга, пока не расхохотались.
– Ты чего смеешься? – спросила Отэм.
– Не знаю. Просто захотелось смеяться.
– И мне тоже.
Подчиняясь единому порыву, они пошли и сели на упавший ствол. Разумеется, ритуал представления и обмена любезностями был соблюден, но все это было несущественно для Отэм – имя, возраст и все такое. Ее интересовал этот мужчина сам по себе. Он был высокий, очень крепкого сложения, но движения его были мягкими. Она внимательно наблюдала за его лицом, когда он говорил. У него была кривая улыбка и привычка время от времени поднимать бровь. Однако больше всего ее тронули его глаза. Порой в них светилось глубочайшее одиночество, но когда он смотрел на нее, то глаза его загорались и казалось, что он вот-вот рассмеется.
В такие мгновения ей хотелось протянуть руку, дотронуться до него, прогнать одиночество, снова вернуть блеск его глазам. И очень хотелось спросить почему. Что же случилось в твоей двадцатипятилетней жизни, что ты ощущаешь такое одиночество? И что, наконец, ты видишь в моих глазах, что возвращает тебе радость? Неужели они говорят, что я, кажется, люблю тебя, Лонни Нортон?
Когда он поднялся, чтобы уходить, уже наступил вечер. Отэм попрощалась – зная, что на самом деле это только начало.
Лонни вернулся на другой вечер, и на следующий, и на следующий. По мере того как они беседовали, Отэм начала понимать природу этой тени, которая то и дело набегала ему на лицо. Она также узнала, что та странная связь, которая мгновенно и столь неразрывно их соединила, таилась в схожести их жизней. Как и Отэм, Лонни вырос не зная родительского тепла. Поэтому каждый из них чувствовал в другом скрытую, но страстную тоску. Впрочем, Отэм была счастливее. Она не ведала, что такое потеря родителей, у нее была Молли; а у Лонни был только штат Иллинойс.
Лонни едва исполнилось десять лет, когда его маленький безопасный мирок вдруг рассыпался в прах. Они с братом Арти весело играли в летнем лагере, когда их родители погибли в сгоревшем доме. Никто из родственников не захотел взять к себе двух неугомонных сорванцов; братья перешли на попечение штата и были направлены в дома призрения. Немногие семьи изъявляли желание взять на воспитание сразу двух мальчиков, и поэтому их часто разлучали. Но когда такое случалось, пожив неделю-две в своем новом доме, то один, то другой убегал на поиски брата. К тому времени как Лонни исполнилось восемнадцать, он побывал в шести разных сиротских домах. Арти обладал более беспокойным характером и сменил десять приютов. Лонни не сомневался, что социальные работники вздохнули с облегчением, когда братья наконец достигли совершеннолетия.