Неожиданное громкое ржание заставило Отэм, вздрогнув, сесть. Пенни стояла выгнув шею, раздув ноздри и прядая ушами, будто прислушиваясь к чему-то, известному только ей. Потом снова заржала и заплясала на месте, уставясь на стену подроста. Листья вздрогнули, хрустнули ветки, и в образовавшемся проеме возникли Гром и Брайан в седле.
Брайан соскочил на землю и встал рядом с конем, серьезно глядя на Отэм.
– Привет.
Она поглядела на него и вежливо кивнула:
– Привет, Брайан. Ты закончил размышлять?
– Да, кончил.
– И что же ты решил?
– Что всякий, кто имеет дело с моей женой, должен держать ухо востро. – Он улыбнулся. – Ты добилась того, чего никак не мог сделать мой отец. Ты так дала по заднице моим дядям, что им пришлось самим думать о себе.
Отэм закусила губу.
– Относительно твоего отца и почему я вышла за него замуж… Ты в этом тоже для себя разобрался?
Он кивнул:
– Ты знала, что у отца была аллергия на орехи?
– Нет, – ответила она. – Я знала, что он ненавидел орехи, но не знала, что он был аллергиком.
– У него была очень тяжелая реакция на орехи. По содержанию его желудка определили, что он ел орехи в тот вечер, когда утонул. Если бы я думал, что кто-то намеренно положил их ему в пищу, я бы сделал то же самое, что сделала ты, чтобы докопаться до истины, и даже больше.
– Как же он мог съесть орехи, не заметив? Они же хрустят.
– В желудке были обнаружены также яблоки. Орехи, вероятно, были размолоты или растерты. Смешанные с яблоками и специями, орехи можно было и не распробовать.
Отэм кивнула. Она боялась, что к смерти Дугласа мог быть как-то причастен Арти, поэтому она тоже попросила прочитать отчет о вскрытии. Поскольку она не знала об аллергии, содержание желудка ничего ей не говорило. Для нее этот отчет просто служил доказательством того, что Арти никак не замешан в смерти Дугласа.
Она сидела скрестив ноги и положив руки на колени. Голос Брайана был мягким и спокойным. Секунду Отэм смотрела на него, пытаясь что-нибудь прочитать по выражению его лица.
– Ллойд, – тихо сказала она. – Что ты сейчас о нем думаешь?
– Ты моя жена. Ребенок, которого ты носишь, – мой. Я не собираюсь отдавать тебя этому зеленоглазому засранцу из Сан-Франциско.
– Другими словами, ты говоришь мне, что хочешь сохранить брак?
– Именно это я и говорю.
Брайан стоял возле коня, взявшись рукой за луку седла; на нем были ковбойские сапоги и синяя рубашка, плотно облегавшая его широкие плечи. Рукава закатаны, воротник расстегнут, монетка поблескивала в лучах солнца. Его светлые волосы спутал ветер, а тело, если это только возможно, было еще более загорелым; золотое божество, казавшееся довольным и пресытившимся после недели с Лайзой.