Помнишь?… Помнишь?… Память фронтовика ничего не забывает. Вражеская пуля прострелила твою грудь; взрывная волна упавшей неподалеку бомбы контузила тебя; огнем пылавших деревень опалены твои глаза. Но ты все помнишь. Ты ничего не забыл. Ни первого боя — величайшего испытания всех твоих физических и духовных сил; пройдя это испытание, ты почувствовал себя бывалым, обстрелянным воином; ты познал цену огня и крови, жизни и смерти. Ни ночных переходов, когда гудели и ныли натруженные ноги, хотелось лечь на землю, затянуться махорочным дымком, но ты не мог, не имел права даже чиркнуть спичкой, чтобы не нарушить правила маскировки. Ни той, затерявшейся среди полей деревушки, у околицы которой похоронен твой боевой товарищ, правофланговый первого отделения, павший смертью храбрых во время атаки. Ни дерзких поисков «языка» в тылу врага — многочасовых засад, коротких схваток, бесшумных и страшных, — только ножами и кулаками. Ни долгих допросов захваченных вражеских лазутчиков, лгавших, обманывавших, наглых и трусливых, но всегда одинаково ненавистных тебе врагов твоей Родины…
Ничего не забывает фронтовик. Уже давно он ходит в рубашке с галстуком, в пиджаке и мягкой фетровой шляпе. Коробочки с боевыми орденами лежат где-то в шкафу, рядом с грамотами, врученными Военным Советом от имени Верховного Главнокомандования. Бывший воин стал теперь колхозным бригадиром, токарем, музыкантом, ученым… И хочется ему, ой как хочется, чтобы все, что пережито, осталось только в воспоминаниях и никогда, никогда не повторилось в действительности.
Вот почему так долго, молча и сосредоточенно бывший фронтовик, а ныне ученый Андрей Николаевич Васильев смотрел на письмо своего фронтового друга Игната Семушкина. Черенцовские следы!… Почему это дело всплыло в памяти Игната? Что встревожило его? Что заставило его написать эти два слова, которые звучат сейчас как напоминание, нет, — как предостережение.
Нина Викторовна молча наблюдала за мужем, понимая, что в эти минуты он находится далеко-далеко, в густом, труднопроходимом лесу, неподалеку от линии фронта…
Наконец Андрей Николаевич поднял голову, разжал пальцы рук и повернулся к жене.
— Н-да-а! — протянул он. — Задал мне Игнат загадку.
— Скоро с ним встретишься и все узнаешь.
— Скоро! Теперь действительно торопиться надо.
Нина Викторовна подошла к мужу и, склонившись, обняла его за плечи.
— Ты, Андрюша, как боевой конь: что-то услыхал — и уже готов скакать. Не забывай, что ты теперь — геолог, твое дело — разведывать недра земли.
— Перестань, — укоризненно перебил ее муж. — Ты ведь сама не веришь тому, что говоришь. Геолог-то геолог, но такие следы, как черенцовские…