Андрей Николаевич уселся в кресло рядом с Дымовым, закурил папиросу и отозвался:
— Живем, работаем. В отпуск собираемся.
— Дело хорошее. Я тоже все целюсь, да никак не удается. Куда, на юг?
— На юг.
— Правильно делаешь.
— А перед отъездом, Сергей, мне бы хотелось посоветоваться с тобой.
— Какое место выбрать?
— Нет. Дело посерьезнее.
Сергей Сергеевич прищурил глаза и испытующе поглядел на собеседника, будто старался угадать, о чем тот хочет говорить. Однако свой интерес к этой короткой реплике Васильева Дымов прикрыл шуткой.
— Человек болен, а ты собираешься мучить его серьезными делами. И не стыдно тебе? Ну, давай, выкладывай.
— Сейчас. Лучше всего прочитай, пожалуйста, это небольшое письмо.
Дымов взял протянутый ему листок почтовой бумаги и быстро пробежал первую страничку.
— Великолепно! — воскликнул он. — Завидую тебе: комната на берегу моря, пляж, гостеприимный хозяин… Кто он?
— Мой старый фронтовой товарищ.
— Так в чем же дело? Чемоданчик в руки — и поехали!
— Так мы и сделаем. Только ты прочитай следующую страничку письма.
Сергей Сергеевич удивленно пожал плечами и перевернул страницу. Дочитав, он постучал пальцами по столу, — это был признак нетерпения, — и тихо спросил:
— Что это за черенцовские следы? Они представляют интерес для геологов?
— Нет, для разведчиков, — отрывисто ответил Васильев, наблюдая за полковником. Заметив, как посерьезнело, посуровело добродушное, веселое лицо Дымова, Васильев добавил: — Возможно, что эти следы сегодня уже представляют интерес для контрразведчиков.
— Понимаю… хотя и не совсем.
Дымов резко ткнул недокуренную папиросу в пепельницу, встал и зашагал по комнате. Ему приходилось обходить стол, кресла, но он, казалось, не замечал этих препятствий и для своей плотной фигуры шагал легко и быстро. Через минуту, не прекращая шагать, он спросил Васильева:
— Дело давнее?
— Да. Сорок четвертого года.
— А где теперь живет этот Семушкин?
— В Крыму. Поселок Мореходный.
Дымов неожиданно остановился и стремительно повернулся к Васильеву.
— Мореходный? — переспросил он, и в голосе его прозвучало нечто большее, чем изумление.
— Да. А что тебя так удивило?
Широко расставив ноги, наклонив голову, будто собираясь рвануться с места и бежать куда-то, Дымов продолжал стоять. На последний вопрос Васильева он ничего не ответил, только опять прищурил глаза.
— Вот что, — сказал он наконец, снова усаживаясь в кресло. — Расскажи-ка мне об этом черенцовском деле.
Вместо ответа Андрей Николаевич вытащил из широкого кармана пиджака клеенчатую тетрадь и протянул ее Дымову.
— Рассказывать долго. А здесь ты найдешь все подробности.