— На пределе держишь. Смотри, опять не сломай.
— Да ну, что ты!..
Он чувствовал некоторую неловкость и отводил глаза.
— Не увеличивай нагрузку. Большой нагрузки он наверняка не выдержит. И сейчас-то едва дышит. Слышишь, как шумит?
— Обычно. Вчера так было и позавчера.
— Все же не увеличивай. Я бы даже сбавил. Смотри, если что — строго взыщем.
— А я чё — нарошно?
— Нарошно не нарошно, а станок надо беречь. Не один ты работаешь на нем. Ремонт в копеечку обходится, учти!
— Ты, Степан Иваныч, что-то придираться начал. Если в отношении Дуни, то понапрасну... Я к ней с полной моей серьезностью.
— Я не думал, что ты, Василка, такой...
— Какой?
— Неужели не понимаешь: о станке один сказ, а о Дуняшке другой.
Чувствовалось, что не убедил его. В конце смены меня вызвал начальник цеха.
— Опять какую-то нотацию читали Тараканову?
— Видимо, он не так вас информировал, Егор Семенович.
— Он ничего не говорил.
Да, ведь возле Тараканова все время терся Мосягин — папиросу попросил, прикуривал, говорил что-то, улыбался. Он!.. Еще и доносчик!
— Я сказал, чтобы он не увеличивал нагрузку, иначе опять шестеренки угробит.
— Что поделаешь, если такие станки. Парадокс: лучший токарь и худший станок. Да станок-то еще ладно бы, шестеренки... А Тараканов создан для рекордов.
— Что рекорды?..
— Осторожность нужна, но нельзя же все время сомневаться и заниматься тянучкой. Поймите же, мы не можем ставить стахановцу барьеры. Везде идет ожесточенная борьба за высокую выработку...
Шахов сердился и, как всегда в таких случаях, говорил каким-то не своим, книжным языком.
— Читайте газеты.
Читал и порою дивился: все помешались на рекордах. Рекорды, рекорды, рекорды! Все во имя рекордов. Конечно, надо говорить и писать о них, но ведь общий успех решают не отдельные люди, а массы — это элементарно.
— Тараканова, видимо, надо перевести на другой станок и на другие детали. Надеюсь, вы согласитесь, что детали у него далеко не самые сложные. Токари подсмеиваются над обдирщиками, называя обдирку обдираловкой, тем самым выражая свое пренебрежение к этому участку работы.
— У обдирщиков своя гордость, — возразил я. — Каждый гордится своим.
— Да! Я поставил Тараканова на обработку шарикоподшипниковых труб и между прочим против его воли... с... единственной целью двинуть вперед это простое и в то же время новое и важное для нас дело. Так надо было. Он как маяк. Ведь на других станках, а Тараканов на многих работал, всегда и шестеренки были целы и все остальное в норме. Если б другие станки!
В ночную смену станок у Тараканова опять остановился.