— Он же гудел не так...
— Да это тебе казалось, Иваныч.
— Нельзя, Василий, — сказал я уже жестче. — Расчет должен быть, осторожность.
— Знамо. А я разве супротив.
— Продумывать...
— Продумываю. Раньше вот резцы ломались. Фазку особую стал делать, закреплять прочнее. Дюжат, хорошо счас.
— И со станком...
— Говорю, и думать не думал, что он сломается. Не могу я с оглядкой. И сейчас вот от твоего длинного разговору меня прямо-таки мутит. Ты уж не обидься, Иваныч. Я начистоту с тобой.
— Ты должен чувствовать, Василий, где опасность...
— А если я не чувствую?
— Токарь должен чувствовать.
— Да ты чё?! На хрена мне эти чувства? И чувствуют они сомненья и тревогу, — пропел он. — Видал, сколько нащелкал? — Показал на гору обточенных труб. — Есть когда мне тут в чувствах разбираться. Не буду я больше на этой телеге работать. Дайте хороший станок или уйду из цеха.
Нехорошо усмехнулся. Это рассердило меня:
— Знаешь что, за подобные делишки могут и к ответственности...
Я преувеличивал, конечно.
— Меня?! — взвинтился Васька. — Да ты чё мелешь?
— Что за слово такое — «мелешь»? Вы с кем разговариваете, товарищ Тараканов? Я — обер-мастер. И распоряженья мои извольте исполнять в точности.
Подошел начальник цеха, он, как и я, частенько заявлялся на работу до шести утра. Осмотрел станок, сказал:
— Вот ведь горе! Вчера, наверное, в десятый раз написал докладную об этих станках. Наградили станочками. Рубанул ты! Столько труб еще никогда не давал. Молодец! Только станок вот...
— Да, жаль, — неторопливо, солидным басом подтвердил Васька.
Какое-то все же равнодушие в их голосах. Все ничего, но это равнодушие...
— Плохо, что мы еще не изучили толком эти станки, — начал я. — Не знаем их возможности.
— Да. Вот стахановцы и определяют эти возможности. — Шахов выделил последнее слово. — Им сразу стало ясно, что станочки эти центровые — ни к черту.
— Ни к черту, — подтвердил Васька.
— Надо их в утиль.
— Пора!
Шахов с улыбкой посматривал на Тараканова, ища у него одобрения. Сквернейшая привычка была у человека: любил при рабочих ставить в смешное, униженное положение своего помощника и мастеров. Погоня за дешевым авторитетом.
— Ну что ж, товарищ Тараканов, отдыхай давай. — Он потрепал белой ручонкой по широченной спине Василия, потом ласково постучал кулаком по станку.
В конторке я сказал Шахову:
— Я серьезно говорю, Егор Семенович... надо нам как-то разобраться с центровыми станками, пока они, во всяком случае, у нас работают. И провести с токарями что-то вроде инструктажа. А то третья поломка.
— Инструктаж — давайте. Это — хорошо. А насчет третьей поломки... Путаете вы все. Тараканова с каким-то мальчишкой-учеником на одну линию ставите.