— Рабочие и специалисты полны решимости добиться новых успехов...
Слова, слова, одни слова, пустые и никчемные, как скорлупа от семечек.
Лаптев выступил снова:
— Это бесплодное прожектерство. Каких «новых успехов» вы хотите добиться? Никаких успехов у вас нет. Вот цифры...
Потом «узкоспециальные вопросы» решали отдельно животноводы, полеводы, плановики, ветеринарные работники. Тут уж вовсе неуместно, просто нелепо звучали бы слова «в общем и целом». Это поняли все.
На втором экономическом совещании Лаптев сказал, не скрывая радости:
— Наши люди поняли, что теперь могут хорошо заработать. Раньше учет в совхозе был никудышный. Никто не знал, когда и сколько получит за свою работу. Порой недобросовестный человек оказывался в выгодном положении — наврет с три короба и ему верят. Низкая оплата, неопределенность губили все дело. У многих опускались руки. Сейчас мы стремимся к тому, чтобы на фермах установить такие же порядки, как на хороших заводах. Ведь совхоз тоже производство, только продукция у нас особая. Между заводом и совхозом много общего. У нас вот часто пишут и говорят о всякого рода тонкостях в полеводстве и животноводстве. Конечно,это важно. Агрономию и зоотехнию надо знать и вести дело на научной основе. Но главное все же — человек. Мне могут сказать: не ново. Да, не ново. Вопрос-то не новый, только подходили к нему в совхозе не так. Теперь изменится система оплаты труда свинарок. Им будут начислять за каждый центнер живого веса скота, за центнер его привеса, за хорошую подготовку свиноматок к опоросу и по другим показателям. На слово уже никому не поверят. Взвесят, подсчитают, все до мелочей учтут...
Птицын отмалчивался, придет точь-в-точь, сядет и — будто бы нездешний. Изредка переспрашивал: «Как вы сказали?», «Что?». Дешевый прием: стремление подавить собеседника, придать себе весу. Но отмалчивался он до тех пор, пока новый директор не издал приказ о людях, «раздувающих личные хозяйства». Суть приказа сводилась к тому, что каждый работник совхоза может держать животных столько, сколько разрешено законом.
Сам Лаптев и другие руководители совхоза решили не заводить личного скота — пусть будут только приусадебные участки с ягодниками, яблонями и цветами, чтобы не донимали мысли о хрюшках и буренках, разгуливающих на «своем» дворе. Это был не запрет — агроному или зоотехнику не запретишь иметь корову, свиней и овец. А просто решили все сообща. Все, кроме Птицына. Лаптев и не предполагал, сколько в этом человеке желчи, упрямства и злости: Птицын ни за что не хотел лишаться своего обширного, хорошо налаженного личного хозяйства.