Обескураженный, Комов уходит.
По внутреннему телефону звонит Светлана.
– Иван Сергеевич, тут к вам девушка.
– Пусть заходит.
Дверь открывается, на пороге стоит Вероника Подтыко по прозвищу Виагра.
– Здравствуй, Ваня! – радостно восклицает она. – Я так соскучилась!
Черепахин застывает, как будто увидел привидение. Это было явление из той далекой жизни, которая осталась в прошлом.
– Что вам угодно, гражданка? – ледяным тоном спрашивает он.
– Степана убили! – в голос завыла девушка. – Теперь у меня ни денег, ни квартиры, ни тебя...
– Ты что, совсем дура? – изумился Черепахин. – Твой бандит хотел убить меня, я чудом уцелел, теперь убили его, и ты мне жалуешься?! Тебе к психиатру надо!
– Ну, сними меня в кино, Ванечка, ну что тебе стоит! Ты же обещал!
– Мы порнофильмов не снимаем. Поезжай в баню, что на шахте «Глубокая». Там друзья твоего Степана тебе найдут работу. И пенсию выпишут.
– Это к Семиногу, что ли? – Вероника деловито вытерла слезы. – В гробу я видала его работу...
– Тогда на биржу труда, гражданка Подтыко. Там много вакансий: уборщицы, посудомойки...
Светлана с трудом вывела плачущую и упирающуюся Виагру из кабинета начальника. Одна стена в нем завешана газетами со знаменитой статьей про деда Миколу. Она перепечатывалась столько раз, что было трудно предположить, сколько читателей ее прочли.
* * *
Дед Микола бесшумно шел по глухой тропинке Черного леса. В куртке цвета хаки, галифе, блестящих сапогах и вермахтовской фуражке он выглядел строго и даже угрожающе. Серый бежал впереди, но не так, как обычно – бесцельно и беззаботно, а опустив огромную голову и настороженно рыская по обрывкам следов из стороны в сторону. Вот он остановился, поскреб лапой, и подошедший хозяин вытащил из листвы плохо затоптанный окурок. Впереди открылась поляна с пожухлой травой. Здесь они нашли еще один окурок и комочек пережеванной жвачки.
Бывший проводник боевой пятерки ОУН выругался сквозь зубы. И топнул ногой:
– Бисовы дети! Ховаться не можете! Вылазьте!
Замаскированная крышка бункера открылась, из нее вылез здоровенный бритоголовый парень в черном комбинезоне и высоких шнурованных ботинках. Следом появился второй, такой же. Потом на поляне показался третий, четвертый, пятый... Вскоре на поляне выстроились пятнадцать молодых людей, похожих, как близнецы: одинаковая форма, одинаковые манеры, одинаковое выражение лиц.
– Равняйсь! Смирно! – рявкнул старший. На руке у него красовалась белая повязка со свастикой.
– Гляди, Михайло. Во! – Проховыч вытянул руку. На ладони лежали окурки и жвачка.
– Чьи?! – Михайло по-волчьи прошел вдоль строя, пристально вглядываясь в физиономии соратников.