«Это же незаконные валютные операции, – свистящим шепотом, вытаращив глаза, объяснил он как-то подросшему сыну. – Знаешь, что за это положено? Высшая мера!»
Неумелой рукой, больше привыкшей к «самсону», чем к оружию, Леонид Семенович изобразил взведение затвора устаревшей трехлинейной винтовки. Лицо его было покрыто потом.
«Господи, а ведь действительно под расстрелом ходил, – ужаснулся Валентин Леонидович. – И за что? За свой труд? За несчастную сотню сверх восьмидесяти рублей зарплаты? За возможность питаться с рынка, да вывезти семью в сраную Лазаревку?
Звякнул колокольчик: поклевка! – и Скорин схватил толстое, приятно пружинящее в руке удилище. Мысли его тут же приняли другое направление.
«Кристина» плавно резала голубую волну, оставляя за кормой бурун из белых пузырьков. Полуторатысячесильный мотор мог развить скорость до шестидесяти километров в час, но сейчас такой необходимости не было, и он почти бесшумно работал в прогулочном режиме. Яхта совсем недавно сошла со стапелей гамбургской судоверфи «Blohm & Voss» и обошлась заказчику в три миллиона евро.
Но такая сумма его не разорила и не выбила из привычной жизненной колеи. Сейчас Альберт Ханыков стоял на корме второй палубы, азартно подавшись вперед и прижав к плечу «Пердей» штучной работы.
– Дай! – привычно крикнул он, и эта команда безошибочно выдавала навык профессионального стрелкастендовика.
Щелкнула метательная машинка, и две черные тарелочки понеслись вдаль по восходящей траектории. Но далеко улететь не сумели. Ханыков вскинул ружье, мгновенно прицелился...
– Бах! Бах! – грохнул быстрый дуплет, и мишени, как сбитые самолеты, косо воткнулись в воду, оставляя за собой черный след графитовой пыли.
Альберт сноровисто перезарядился.
– Дай!
– Бах! Бах!
– Дай!
– Бах! Бах!
– Бах! Бах!
По палубе, дымясь, прыгали и раскатывались красные пластиковые гильзы с желтыми латунными головками – они напоминали тюбики губной помады, которые почти не выпускали из рук «обезьяны». Так, используя терминологию профессиональных фотографов, основные пассажиры называли десяток юных «моделей», с накачанными яркими губами и обнаженными грудками, некоторые из которых тоже были утяжелены силиконом. Они загорали на третьей палубе, пили фруктовые коктейли, беспрерывно трещали про конкурсы, в которых участвовали, про фотосессии для «Максима», про киносъемки, про почти подписанные контракты, постоянно смотрелись в зеркальца, то и дело подкрашивались, подмазывались, причесывались, прыскались духами и дезодорантами. Как вылизывающиеся кошки, дожидающиеся, когда их усилия принесут плоды и привлекут внимание самцов. Сейчас они с восторгом рассматривали кривоногого волосатого Ханыкова, годящегося им в отцы. Но воспринимали его совсем по-другому: как прекрасного принца из увлекательной сказки о несметном богатстве.