— Паразит ты, Васька, — продолжал Кащей тихонько. — Глаза б мои тебя не видели, и знал бы ты, как не по душе видеть напоследок именно твою рожу… Но так уж карта легла, что делать… Дай попить.
На тумбочке стоял почти полный стакан с чем-то красноватым — на дне лежали мятые чёрные ягоды. Взяв питьё, Смолин с величайшим тщанием наклонил стакан, позволяя Кащею пить мелкими воробьиными глоточками и не пролить при этом на подбородок. Уловив момент, когда бледные губы сомкнулись, отнял стакан от провалившегося рта, поставил на место. В нём взбудораженно колыхались ягодки.
— Сука ты, падло, мизерабль и прохвост… — заговорил Никифор, медленно облизав синюшные губы синюшным языком. — Пробы ставить некуда, зэчара поганый…
Смолин философски подумал, что за стариканом, если вдумчиво прикинуть, числилось разных предосудительных забав уж как минимум не меньше, чем тех, за которые Смолин от звонка до звонка оттарабанил свои срока. Скорее, надо полагать, поболее, учитывая, что в антикварке старик подвизался лет на тридцать больше. Любого в нашем интересном ремесле можно брать за шкирку и без церемоний сажать лет на несколько, он, что характерно, не будет стенать: «За что?», а станет думать: «На чём я прокололся?» Профессия такая…
— Это всё лирика, — проговорил старик. — Что толку тебя поносить… Будем практичными, Васька… Это капут. Наследников у меня нет…
Смолин этому откровению ничуть не удивился: миллионный Шантарск в некоторых отношениях — большая деревня. В узком кругу всем было прекрасно известно, что Кащей давным-давно, ещё при историческом материализме, расплевался всерьёз что с сыном, что с дочкой. Случается такое с роднёй у фанатиков-коллекционеров, частенько. Редко встретишь родных и близких, которые прониклись бы тем пламенем, что сжигает тебя самого. Наоборот, вовсе даже наоборот. Родные и близкие ноют годами, открыто высказывая недоумение и неудовольствие: по их практичному разумению, следовало бы эти приличные денежки не в хлам впаливать, а тратить, подобно человеку разумному: машина, дачка, шубы-хрусталь, щедрая помощь детишкам и прочие приземлённые, чисто бытовые нужды. Со временем сплошь и рядом кончается разрывом отношений и вечными взаимными проклятьями, что в нашем случае и имеет место. Дашке старик временами подкидывал какую-то мелочёвку, но златом никак не осыпал — а взрослые дети уж с четверть века как добрым словом папашу не поминали и отношений не поддерживали даже дипломатических…
— Будешь наследником, зараза, — сказал Чепурнов, явственно кривясь, словно лимон кусанул. — Ты, конечно, сука та ещё — но ты, по крайней мере, понимающий. Так оно лучше для всех. Этот козлик с козлихой всё равно размотают наспех, бездарно и по дешёвке… а ты хоть пристроишь… Рад, поди? А?