А пока ее муж, а может быть, и не муж, должен ждать. Пока она официально еще жива, он не может снова жениться. Деньги, которые привели его к алтарю, были для него недоступны. Он был в полной неизвестности.
Бессилие раздражало его. Он отказывался считать себя заложником судьбы. Но хуже всего то, что это могло продолжаться годы.
— Я ценю твое сочувствие, Саммерхейз. Ты слишком добр, чтобы сказать мне, что я зануда. С твоей стороны великодушно пригласить меня погостить у тебя, прежде чем я отправлюсь верхом в свой Суррей.
— Ты вовсе не зануда. Ты оказался перед неприятным выбором меж двух зол, и мне жаль, что я не могу предложить тебе никакого решения. Поскольку ты не позволяешь мне помочь тебе деньгами…
— Я не хочу еще глубже залезать в долги. Тем более что у меня нет никаких перспектив расплатиться.
— Я понимаю. Но если все же дело дойдет до овсянки, может быть, ты примешь мое предложение ради твоей кузины Коллин и ее матери?
— Не могу.
Хотя, конечно, мог. Если его дела будут совсем плохи — придется. Одно дело — страдать самому, но совсем другое — если это коснется тех, за кого он несет ответственность. Он уже чувствовал немалую вину, но не только перед кузиной и тетей, а еще и перед теми людьми, которые жили на его наследственных землях и заслуживали гораздо большей заботы и щедрости, чем он мог себе позволить.
— Ты предупредил свою жену, что вернешься на день раньше? — спросил он.
Саммерхейз женился весной, а его жена часто навещала своих подруг, живущих в Миддлсексе. Этим летом, из-за жары, она предпочла погостить там подольше.
— Я вчера так поздно закончил свои дела, что уже не смог. Это будет моим сюрпризом. Думаю, Одрианна не будет против.
Хоксуэлла восхитила уверенность, с которой его друг отозвался о своей жене. Обычно женщины возражали, если мужья вмешивались в их планы. Если бы это были не Саммерхейз и его жена Одрианна, появление мужа на день раньше могло бы вызвать неловкость и повлекло за собой семейные разборки.
Карета проехала по главной улице деревни Камберуорт. Рядом, привязанная к экипажу, бежала черная лошадь Хоксуэлла. Когда доберется до Суррея, он навестит свою тетю и объявит, что скоро ей придется продать городской дом. Встреча будет не очень приятной.
Еще менее приятными будут его переговоры с управляющим поместьем. Тот снова начнет советовать ему огораживание общинных земель[1]. Хоксуэлл и раньше отказывался следовать подобным современным методам. Он хотел избежать трудностей, с которыми, в случае огораживания, столкнулись бы семьи, чья жизнь зависела от этой земли.