— Наверняка все они сбежали после того, как привлекли к себе внимание властей, — предположила Одрианна.
Может быть, подумала Верити. Но чем больше она перебирала эти газеты последние две недели, тем все определеннее приходила к выводу, что с этими исчезновениями что-то не так.
«Я могу навредить ее сыну. Никто меня не остановит. Я могу сделать так, что его вышлют из страны, и кто тогда будет ее кормить?» Это были слова Бертрама. Он был уверен в своей власти. Уверен и жесток.
Дафна снова взглянула на статьи.
— Странно, что все они сбежали, столкнувшись с представителями власти или с важными людьми. Ты много чего рассказала нам о своем кузене Бертраме, а лорд Клебери известен своим крутым нравом. Мне также знакома фамилия судьи, но я не могу вспомнить почему.
— Мне она незнакома, — сказала Верити. — Я не припоминаю, чтобы мой отец или кузен когда-либо говорили о мистере Джонатане Олбрайтоне.
Селия вдруг схватила газету и впилась в нее взглядом.
— Ты о нем слышала, Селия? — спросила Дафна.
Селия наморщила лоб.
— Несколько лет назад он был известен в Лондоне, а потом, кажется, уехал за границу. Сейчас, видимо, вернулся, если только это тот же человек.
— Может, я встречусь с ним, когда поеду домой. Мне бы хотелось узнать, что он за человек и не считает ли все это странным, — сказала Верити, указывая на газеты.
— Ты планируешь в скором времени съездить домой? — спросила Одрианна.
— Как только смогу.
Подруги не стали ее отговаривать, но на их лицах было написано: если решающее слово за ее мужем, то это случится очень не скоро.
— Проклятие! — пробормотал Хоксуэлл, увидев на пороге комнаты для игры в карты высокого человека. — Какого черта ему здесь нужно?
Саммерхейз бросил взгляд через плечо.
— Он член клуба, хотя редко здесь бывает. Но…
— Он направляется к нам. Похоже, он только что вылез из постели какой-нибудь шлюхи и ищет меня, чтобы поиздеваться. Приготовься, Саммерхейз. Сейчас будет знатная драка, потому что будь я проклят, если позволю ему умничать на мой счет.
— Каслфорд, — приветствовал Саммерхейз человека, приблизившегося к их столу. — Странно видеть тебя здесь раньше полуночи и при этом почти трезвым. Сегодня ведь даже не вторник, насколько я помню.
Герцог Каслфорд был дежурным в клубе по вторникам, и в эти дни он строил из себя пэра и страшного богатея. В остальные дни он неизменно пускался в отвратительный загул.
Хоксуэлл и Саммерхейз когда-то тоже участвовали в его дебошах, но в последние несколько лет повзрослели и немного умерили свой пыл. А Каслфорд, хотя и не оставил свои привычки к буйным увеселениям, по-прежнему имел влияние в правительстве и в свете.