— Ребенка спрятал ты и никто другой. Почему ты не говоришь мне правду?
Богорский огорченно пожал плечами, глядя на недоверчивого товарища.
— Если ты мне не веришь — хорошо! Я ведь не могу вколотить в тебя правду.
На этом они и расстались.
К общему удивлению, в этот вечер после долгого перерыва вновь было передано сообщение командования немецких вооруженных сил. Швааль сейчас же распорядился ознакомить лагерь с этим сообщением, которое было получено, когда начальник лагеря обсуждал с Камлотом вопрос об отправке эшелона.
— Вы все еще хотите эвакуировать лагерь, штандартенфюрер?
Швааль, судорожно сплетя за спиной руки, обошел вокруг стола и не ответил Камлоту.
— Взгляните, черт возьми, на линию фронта! Помешавшись на служебной дисциплине, вы еще всех нас отправите в пекло. Мы только теряем время.
— У нас еще есть время! — истерично выкрикнул Швааль. — Наши войска удерживают позиции!
Камлот сухо рассмеялся.
— Надолго ли?
Одутловатое лицо Швааля расплылось, как тесто.
— Не отравляйте и вы мне жизнь! Завтра вы отправите десять тысяч в Дахау, и баста!
Камлот снова рассмеялся.
— «Дахауцы» встретят нас с распростертыми объятиями! Может быть, они как раз сами уводят свой лагерь и, может быть, в направлении Бухенвальда. Что за нелепая игра в мяч! Расстреляйте всю компанию здесь, и вы сразу избавитесь от этой мрази.
Швааль готов был вспылить. Он замахал руками на Камлота, затем опять принялся бегать вокруг стола.
— Вы же разумный человек, Камлот. Неужели вы еще полагаетесь на свои войска? Это уже не прежняя марка, в них затесалось много всякой шушеры.
— Мне достаточно приказать! — хвастливо заявил Камлот.
Лицо Швааля расплылось в ухмылке.
— Вы так считаете? На мой взгляд, картина несколько иная. Клуттиг с моего разрешения приказал вашим собаководам разыскать тех сорок шесть негодяев. Они не нашли ни одного!
— Потому что не сумели.
— Или не захотели… Возможно, я знаю наших молодцов лучше, чем вы сами… Война проиграна. Или как, простите? — Швааль остановился перед Камлотом. — Мы пиликаем на последней струне. Или как, простите? Кто проигрывает, становится осторожным, будь он генерал или солдат. Может быть, я выражаюсь недостаточно ясно?
Камлот отказывался признать неприятную истину.
— Дайте нам немного отойти от лагеря, и мои молодцы начнут палить, как по зайцам.
Швааль мгновенно ткнул в пространство пальцем, как бы подхватывая налету это заверение.
— Это же совсем другое дело!.. Но здесь, в мышеловке, мой милый…
— О чем вы только не подумаете!
— Я думаю о многом, — с тщеславием полководца ответил Швааль. — Например… — Он подошел к телефону и поручил Рейнеботу огласить в лагере последнее сообщение вооруженных сил. — Кто проигрывает, — повторил он затем, — становится осторожным. Это относится и к тем, за проволокой. Когда они услышат, что мы сдерживаем американцев, барометр упадет, и завтра утром они пойдут за ворота, как барашки.