Прошло еще какое-то время, и Маргарита поняла, что дело не только в природе. Многое формируется у человека позже рождения. И в этом виновата не природа, а люди, которые окружают его.
Разве то, что Маргарита перестала верить в чистоту и порядочность, не имело отношения к режиссеру? Или точнее: причастен ли он к этому? Заставлять плакать на сцене, бороться и страдать, отстаивая собственную честь, и в то же время в реальной жизни относиться к актрисе, к женщине, словно к куску мяса?
Однажды, в такой же пасмурный и тихий осенний вечер, когда в театре не осталось почти никого, Марго, спускаясь по лестнице из своей гримерной к выходу, услышала какие-то крики.
Они доносились из кабинета главного режиссера.
Она осторожно приблизилась к двери и попыталась толкнуть ее. Дверь оказалась запертой. Тогда Марго присела и заглянула в замочную скважину.
Она узнала девочку, которую видела несколько дней назад в коридоре. Выпускница театрального училища Света Ландышева.
Режиссер усадил ее в кресло и подошел к ней вплотную. Марго не могла видеть всего, но прекрасно понимала, что именно происходит. Она видела только часть головы Светы, старавшейся изо всех сил. Рука режиссера гладила ее по голове и помогала выдерживать темп.
Потом Света закашлялась. Он, застонав, сказал ей что-то резкое. И Марго поняла, что он пьян.
Свету приняли в театр. Марго пыталась поговорить с ней, но новая пассия режиссера восприняла это как попытку избавиться от нее.
Они стали врагами.
А Марго, чувствуя, что не может больше оставаться в театре, вернулась в Маркс. Устроилась руководителем драмкружка в местный Дом культуры.
Изредка, приезжая по своим делам в Тарасов, она если и заходила в театр, то лишь для того, чтобы повидаться с Германом – гримером. У них были довольно сложные отношения. Это и любовью нельзя было назвать, а скорее всего – привязанностью. Герман подыскал ей работу в небольшой театральной студии при консерватории, попросил ее остаться и поселиться у него. Она отказалась. Но их отношения после этого разговора словно бы потеплели.
В родном городке у нее был любовник, но он был женат и имел детей. Никакого будущего. В этом смысле Герман был, конечно, предпочтительнее.
Но прошел еще год, и Марго поняла, что время упущено. Ей было уже тридцать два, а у нее ничего не было: ни приличного жилья, ни нормальной, достойно оплачиваемой работы, ни любимого человека, ни детей. Никого и ничего.
Возвращаясь после работы, она обедала и ложилась на софу, где ее ждала новая книга. Никаких событий в ее жизни не происходило. За окнами шел дождь, либо снег, либо жужжали от зноя и духоты мухи. Жизнь остановилась.