— На последнее свидание с Катей Мишу будто кто-то подгонял. Солнце только-только стало клониться к западу, а он уже и побрился, да и брить-то еще особо нечего было, и подворотничок на гимнастерке сменил, и сапоги надраил, и все на часы поглядывал.
Старшина Лепикаш не выдержал, подошел, сказал тихонько, мол, вы уж не томитесь, товарищ младший лейтенант, ступайте куда собрались. Ему, то есть старшине, не впервой на хозяйстве оставаться, так что порядок будет обеспечен, да и никаких проверяющих, по его данным, сегодня не будет. Ну, а уж если вдруг понадобится начальству командир взвода, то тут добежать недалеко.
Миша, естественно, обрадовался, но, боясь уронить себя в глазах подчиненного, пролепетал смущенно, что пусть товарищ старшина ничего такого не думает, а идет он к зенитчицам сугубо по делу — те хотят еще одну запасную огневую позицию оборудовать и попросили посоветовать, где ее лучше разместить. Вот он и хочет, пока светло, сориентироваться на местности.
Хитрый хохол, конечно, знал, к кому и зачем идет его командир, но игру принял и понимающе кивал головой. А потом сорвал с куста белой сирени большую пушистую ветку и, протянув ее Мише, сказал, что, хотя тот и направляется на батарею по серьезному делу, однако к девушкам все-таки без цветов приходить неудобно. И еще он посоветовал прихватить плащ-палатку, потому как на небе появилась темная хмара.
Тут, скажу вам, щеки у младшего лейтенанта совсем пунцовыми стали, но он безропотно взял и ветку сирени и плащ-палатку и пошел по знакомой уже тропинке к рощице. Саперы, сгрудившись в кучу, наблюдали с улыбкой, как их командир, начав идти подчеркнуто неторопливо, все убыстряет и убыстряет шаг. Понятно было, что торопит его любовь. Когда Миша Иванов отшагал, наверное, уже две трети пути, бойцы услышали зловещий рокот мотора. Из-под той самой темной тучки, на которую показывал старшина Лепикаш, вынырнул и устремился в их сторону немецкий истребитель-штурмовик. В типах самолетов саперы не шибко разбирались, и у всех осталось убеждение, что это был ненавистный «мессер». Странно, что он летел один. Видно, где-то еще у линии фронта откололи его от стаи наши «ястребки», да упустили из виду, и теперь он был безумно зол, и ему хотелось поскорее облегчить свое брюхо.
«Воздух!» — пронзительно закричат старшина, и бойцы скатились в траншею. Но наш фальшивый укрепрайон фашиста не заинтересовал. Он на бреющем пролетел над хуторком и пошел прямиком на рощицу.
Миша Иванов, когда тоже увидел приближающийся самолет, отпрыгнул с тропинки в густую траву, вжался лицом в землю и замер, боясь пошевелиться. А потом он услышал пальбу зениток, а потом разрывы бомб. «Значит, девчата промазали» — с жалостью подумал он и поднял голову. Над рощицей, где стояла батарея, поднимались густые клубы дыма. Ему послышались, а может, просто почудились женские крики и стоны, и вроде один голос был Катин. Он вскочил и побежал к батарее.