— Скучаешь? — Сергей тихонько привлек ее в темноте.
Их руки сплелись, голова Марианны легла на его плечо, и между ними начался тот ласковый танец трепетных пальцев, какой бывает только в юности. Первое отделение пролетело незаметно. Зажегся свет. Марианна смутилась.
— Девочка моя, — улыбнулся Сергей. — Мы все решим сами.
Она опустила глаза.
— Не отвечай, не надо. Помчались в буфет. Вот за пирожные я ручаюсь. С шоколадным кремом, орехами, цукатами из папайи.
Во втором отделении на сцену выбежали народные плясуны. Стало повеселее. Теперь Сергей и Марианна сидели, едва касаясь локтями, зато поминутно встречались взглядами. Словно бы исчезли собственные границы, чувства объединились и свободно плескались в ласковой тишине. Шел двенадцатый час ночи, когда в душе Марианны неясно шевельнулась тревога. Какая, откуда?
— Мне пора в гостиницу, Сережа.
— Пора, так пора. Пойдем.
Они вышли из зеркальных дверей театра. Улицы были пустынны, лишь огни рекламы переливались яркими цветами, но и их стало меньше. По широкой пешеходной улице они пробежали до перекрестка, свернули налево и остановились, ожидая зеленого огня светофора. Машин на дороге не было.
— Бежим, — шагнула Марианна. — Чего ждать-то?
Сергей удержал ее.
— Ты не в Москве, Маришка. Стой и жди «зеленый». Немцы — они во всем немцы.
Она дернула плечами.
— Вот ещё! Всегда, что ли, по шнурочку ходить?
— Да уж, не наша кровь. Зато стопроцентная немецкая надежность.
— Бежим.
Большинство окон гостиницы были темны, лишь над входом по-прежнему переливались затейливые готические буквы.
— Где твое окно? На пятом, с балконом? — поднял голову Сергей. — Твоя соседка либо не спит, либо включила ночник. Странно, — он всмотрелся внимательнее. — Странно. Похоже, что в комнате плавают завитки дыма. Я видел такое однажды. Скорее, скорее.
Они пробежали мимо портье к лифту, потом по тихим коврам пятого этажа к двери, толкнулись в номер. Замок был заперт изнутри, за дверью стояла тишина. Сергей налег плечом. Тщетно. Марианна смотрела на него.
— Что могло случиться, Сережа? Надо позвать кого-нибудь.
Он отрицательно мотнул головой.
— Ни за что. Огласка — это конец всему. Здесь не шутят. Бежим вниз, я что-нибудь придумаю.
Вокруг дома росло несколько высоких деревьев, не близко, но так, что самые тонкие ветки могли шелестеть у балкона на расстоянии вытянутой руки. Одно из таких деревьев, липа, темнело на фоне городского засвеченного неба ближе всех. Медлить было нельзя. Вокруг не было ни души.
— Держи, — Сергей сбросил на руки Марианны плащ, пиджак, рубашку, швырнул на замерзшую землю ботинки и носки. — Смотри снизу и желай удачи.