Когда Лариса первый раз добралась до иконы – уж очень привлекал ее крошечный крючочек на боку ящика! – бабка ее от души выдрала крапивой, чтоб не озоровала и не лезла, куда не просят, без разрешения.
Потом бабка усадила внучку, икону со стены сняла, на стол аккуратно водрузила, сама открыла, показала эту необычную красоту Богоматери с Младенцем под «одеждой», записки читать не дала – щелкнула по носу.
– Вот вырастешь – твоя икона будет, – сказала бабка Ларисе. – Она у нас по женской линии передается. Записочки мои не вытряхивай, не выкидывай. Бог, конечное дело, и так все чаяния наши слышит, но с записочкой оно надежнее. И сама не забывай: пиши – проси да благодари.
...Шурик внимательно – со всех сторон – осмотрел икону.
– Можно внутрь заглянуть? – спросил разрешения у Ларисы.
– Загляни! Бабушка мне за это, знаешь, как говорила? Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! – Ларисе не хотелось выдавать хоть и не совсем постороннему Шурику семейные тайны, но и отказывать причин не было. Она кивнула согласно.
Шурик откинул заржавевший от времени крючочек на деревянном боку старинного ящика, аккуратно приоткрыл крышку. Стекло на дверце киота тихонько звякнуло.
– Тут надо слегка поджать гвоздики, они разболтались. Да и шляпки у них обломались. Видать, от времени и ржавчины. – Шурик так любовно осматривал Ларисину драгоценность, так аккуратно оттирал изнутри стекло от столетней пыли, что Лариса прониклась большим уважением к нему.
Между тем Шурик подцепил двумя пальцами узорчато-резную ризу, потемневшую от времени. Металлическая пластинка легко поднялась, только еле слышно скрипнули крошечные петли слева, и взору открылась почти черная доска с прописанной на ней иконой Богородицы с Младенцем Иисусом на руках.
Шурик осторожно извлек доску из металлических креплений. Под ней в углублении дна киота лежали бабушкины записки – желтовато-розовая бумага, хрупкая, распадающаяся на мелкие кусочки от времени. Кусочки времени...
Буквы, едва видимые, тоже съеденные беспощадным временем, были плохо различимы.
– Записки только не трогай, ладно? – не дыша, чтобы не вспугнуть эту крохотную стайку бабкиных тревог и надежд, шепнула Лариса Шурику под согнутый локоть. Но его мало интересовали сувениры эпистолярного жанра Ларкиных предков.
– А, вот! Нашел! – Шурик прищурился, поднес доску к свету настольной лампы. – Ох ты, батюшки-светы! Да иконка-то не простая. Вот мастер подпись свою оставил. И дату можно разобрать. 1789 год. Не то чтобы очень-очень древняя, но и не новая. Я-то не спец, но можно ее спецам показать, которые и руку мастера определят, и школу...