Солнце жгло. Разморенные зноем, в глубине леса лениво перекликались кукушки.
Следы говорили, что мальчик свернул с тропы в мелкий березняк и, измученный бессонной ночью и большим переходом, уснул. Проснулся он, по утверждению дедушки, за три часа до их прихода. Умылся водой из ямы и, вместо того чтобы идти к тропе, пошел в противоположную сторону.
— Заблудился? — испугались ребята.
— Заблудился. Ничего, ничего, герои, все хорошо будет! — успокоил дедушка.
Ребята с волнением следили за каждым его движением и шагом. Если на тропе и они видели кое-где отпечатки ног, то в лесу, на земле, покрытой хвоей и старыми листьями, не замечали ничего.
Посасывая трубку, Сергей Егорыч спокойно двигался вперед, только шел медленнее обычного и казался более суровым. Глаза его не отрываясь шарили по земле. Чувствовалось, что он весь поглощен отыскиванием невидимых для ребят следов мальчика. Изредка дедушка показывал Феде то на сломанный или стронутый сучок, то на едва заметную царапинку на стволе дерева, на согнутый кустик, неестественно поникшую травку, неразличимую обыкновенным глазом вмятину на слое хвои и листьев. Заметить все это было так трудно, что у Феди зарябило в глазах и заболела голова. Но наконец он увидел сам, без подсказки, надломленную вершинку багульника.
Как хорошо, что дедушка оказался следопытом! Что стало бы с мальчиком без него?
След вначале вел прямо по мелкому березняку, в глубокую котловину между гор. Видимо, мальчик был уверен, что возвращается к тропе. Но вскоре, не встречая ее, он забеспокоился: свернул в сторону, в другую, повернул было назад, но опять вернулся. После этого след начал беспорядочно петлять — вел туда, сюда, крутился почти на одном месте. По поведению дедушки ребята поняли, что не сбиться со следа здесь труднее всего. Он то и дело останавливался, приседал, возвращался назад, трубка давно уже потухла; дедушка, должно быть, забыл о ней.
Так продолжалось очень долго. Наконец Сергей Егорыч выпрямился и пошел прямо, все прямо.
Солнце склонялось к вечеру.
Дедушка обернулся к ребятам, достал из кармана кисет и вытер рукавом вспотевшее лицо.
— Ну, можно отдыхать, — устало проговорил он. — Мальчик совсем заблудился…
— Как же отдыхать? Он забредет куда-нибудь! Пойдемте быстрее! — крикнула Наташа.
— Никуда не забредет. Сейчас он сам придет сюда.
— Придет?
— Придет… — медленно садясь на валежину и освобождаясь от рюкзака, сказал дедушка. — Коль мы уж стали таежной науке учиться, то надо вам знать: если заблудится человек, то, пока еще не совсем потерял надежду, он петляет, мечется. А потом, когда так устанет, что ни думать, ни соображать не может, он начинает по большому кругу ходить. Ему-то кажется, будто прямо идет, а на самом деле он кружит и кружит…