— А почему?
— Место особое. Его еще 'центром мироздания' называют.
Они поднялись наверх и встали вокруг круглой площадки. Каждое слово, произнесенное в этом месте, даже шепотом, гулко и завораживающе отдавалось под сводами. Только Эмма из всех семерых бывала здесь прежде: давно, в студенчестве ее приводил хиппующий мальчик. Тогда парадная еще не закрывалась, и вечерами и ночами напролет в Ротонде тусовался 'системный пипл'.
Память у нее была цепкой, и она точно знала, что в те времена не было двух дверей, одна напротив другой — темно-синей и жемчужно-серой. Двери не имели ни замков, ни ручек, и кнопки звонка также отсутствовали.
Крылатый лев толкнул лапой дверь, что была светлее. За ней оказался не третий этаж, как следовало бы ожидать, но мостовая. Был слякотный хмурый вечер — то ли февральский, то ли мартовский. По улице сновали туда-сюда прохожие: не призрачные, не восковые — живые. Озабоченные, усталые, заполненные по макушку делами и проблемами. Проезжали автомобили, разбрызгивая веером грязь.
Все так дружно загляделись на кусочек реального мира, что не сразу заметили, как льва не стало. Вместо него лицом к стене и спиной к ним стоял человек в поношенном сюртуке и цилиндре. Он заговорил, не оборачиваясь. Усиленный акустикой голос, гулкий и медлительный, казалось, раздавался со всех сторон:
— Я хочу попросить у вас прощения. Я выдернул вас, семерых, из привычных вам мирков и привел сюда, в вечный сентябрь. Там, — человек повел рукой в сторону улицы со спешащими прохожими, — вы перестали существовать. Стерлись из бытия, из памяти ваших родных и знакомых. Вас не осталось даже на фотографиях. Сможете ли вы меня за это простить? — Вопрос был риторическим, и никто не издал ни звука. — Вы нужны мне — как мои хранители, мои дети. Мир за этой дверью, реальный мир — открыт для вас. Вы можете бывать там, когда захотите. Невидимыми ходить по моим улицам, помогать тем, кому захочется, или, напротив, наказывать. Творить маленькие чудеса. Я никогда не скажу и даже не намекну, что нужно или не нужно делать. Вы вольны творить все, что угодно. 'Люби и делай, что хочешь'. Только примите меня, примите полностью, вместе со всей кровью, что течет по моим рекам и каналам, мазутным и мусорным, со всей болью, что ночами поднимается, как черный пар, над домами и площадями, со всей тьмой, что таится в моих подворотнях и подъездах с выкрученными лампочками. Со всеми мрачными легендами и призраками, проклятиями и пророчествами. И я стану вашим мечом и щитом, и исполню любой ваш каприз.