предложение этого человека. Лично я не знаю, что это
за предложение, и знать не желаю. Но в случае, если
вы его примете, запомните: ваши действия не будут
иметь ничего общего с нашей Секретной службой, вы не
должны пытаться установить с нею связь, а для нашей
Секретной службы будет абсолютно безразлично, где вы
и что с вами. К тому делу, за которое вы, возможно,
возьметесь, Секретная служба не имеет никакого касательства.
- Хорошо,- ответил 07.- Я вас понял.
- Что касается разговорного русского языка...
шеф сделал небольшую паузу,- то меня попросили сделать что-нибудь, чтобы вы его усовершенствовали. А с
какой целью - мне тогда не стали объяснять. Я и сей
час толком не знаю, зачем это понадобилось. Да и не
стремлюсь узнать, ей-богу! Но как бы там ни было
знание русского языка никогда не помешает. В случае
если вы когда-нибудь захотите расстаться с Секретной
службой и какая-то газета предложит вам место специального корреспондента в Москве, русский язык вам, безусловно, пригодится.
На прощание шеф еще раз напомнил ему, что, пока он в отпуске, он может распоряжаться своим временем как угодно, однако все должен делать по собственному усмотрению, за все нести личную ответственность, а о существовании Секретной службы ему следует на время забыть.
Человек, переступивший порог квартиры 07, действительно оказался его старым знакомым, сотрудником Второго отдела Генерального штаба НАТО. Несколько лет назад, когда 07 с помощью его французских коллег приходилось вести специальное исследование Атлантического побережья, этот пятидесятилетний джентльмен, которого звали Ричард - имя, вероятно, вымышлен
ное,- осуществлял связь между отделом и различными группами разведчиков - англичанами, французами, американцами. Он выдавал себя за американца и утверждал, что родился в Ричмонде, в штате Виргиния, но, видимо, лгал - своим произношением он скорее напоминал уроженца дальнего Запада, притом самой северной его части, скажем Сиетла или Такомы. Рослый, краснощекий, с прозрачными голубоватыми глазами, он был способен весело смеяться, оставляя неподвижным лицо, равнодушным тоном рассказывать жуткие истории с убийствами, пивными кружками пить виски и не быть пьяным.
Он попросил 07 отправить прислугу в кино, а сам, удобно усевшись на диване и положив ноги на столик, рядом с фарфоровой вазой, в которой стояли свежие тюльпаны, закурил сигару. После нескольких банальных фраз о погоде, которая на континенте оказалась не столь уж плохой, да о де Голле, об этом чудаке, который грозится в один прекрасный день выгнать их из Фонтенбло, чтобы разводить там галльских петухов или что-нибудь другое в этом роде, во имя пресловутой французской "ударной силы", вдруг ни с того ни с сего сказал в упор: