Справа из густых зарослей выбежали три человека в камуфляже. Двое с ружьями, один с автоматом. Партизаны задержались на открытом месте. В нерешительности завертели головами. Ружья саданули по «зеленке», сбивая картечью листья с подлеска. Автоматчик направил свой калаш на бронепоезд.
Всех троих скосила пулеметная очередь.
Возле подорванного вагона-базы выскочили еще двое. И эти тоже повалились под пулями, так и не добежав до насыпи.
С левой стороны железки из леса выбежал только один человек. Он появился как раз напротив исследовательского вагона. Безоружный, с искаженным лицом; за плечами большой рюкзак. Человек что-то кричал и размахивал руками. Бежал он так быстро, словно на нем и не было никакого груза.
Его не пристрелили сразу потому лишь, что в руках у партизана не было ствола. А потом это уже не понадобилось. Орущий человек упал. Сам. Повалился лицом в раскидистый колючий куст. Затих. Обмяк, покачиваясь на упругих ветках. Окровавленной спиной вверх…
Егор увидел наконец то, что выгнало партизана из леса.
При ближайшем рассмотрении рюкзак на его спине оказался не то клещом, не то головоногим моллюском. Полоски, перехлестнутые на плечах и боках, которые Егор поначалу принял за лямки, на самом деле были плоскими отростками — лапами твари, крепко обхватившей свою жертву.
Едва человек упал, живой мешок, вцепившийся в спину несчастного, энергично задергался, словно всасывая в себя чужую плоть. Да, наверное, так и было… Темное, мягкое, полупрозрачное тело твари омерзительно колыхалось и подрагивало, как желе под ветром.
Егор не выдержал. Саданул очередью из пулемета. Студенистый мешок взорвался. Брызнула темно-синяя кровь твари, смешанная с красной, человеческой. «Клещ-моллюск» оторвался от жертвы, опал, расплылся бесформенной кучей. На спине мертвого уже партизана открылась жуткая рана. Рваный камуфляж, обглоданный от шеи до копчика и сломанный в двух или трех местах позвоночник, торчащие наружу ребра, выковырнутые лопатки… Кровавая каша из вытянутых через спину недопереваренных легких, сердца, печени, почек и разорванных кишок.
Егора чуть не стошнило.
А из леса уже появлялись…
— Слева твари! Слева твари! — орал кто-то по внутренней связи. Будто и так не было видно.
Все новые и новые твари.
Валили и валили…
Такие же плосколапые студенистые мешки, набитые темным полужидким дерьмом внутри.
Судя по всему, эти интродукты охотились большими стаями или целыми колониями, причем лес для таких тварей был идеальной средой обитания. Среди деревьев они передвигались быстро и ловко, словно головоногие обезьяны. Раскачиваясь на плоских отростках, длинными скачками перелетали от ствола к стволу, от ветки к ветке. В прыжке хватали и обвивали цепкими конечностями любую опору, раскачивались опять, отцеплялись, неслись дальше, прыгали снова…