Диана начала покупать детские вещи и планировать переделку второй спальной комнаты в детскую.
— Я покрашу комнату, — предложил Кэм. — Тебе нельзя дышать запахом краски. Это может повредить Мие.
Она поймала его на слове, и они прекрасно провели субботний день, занимаясь делами и играя с котенком и с Билли. Пока Кэм красил стены детской в розовый цвет, Диана пекла шоколадное печенье и обустраивала спальное место для щенка.
Потом они достали удочки, пошли на озеро и поймали несколько рыбешек. Ловили и сразу отпускали, как в добрые старые времена. Диана приготовила салат на ужин, а потом Кэм достал ее гитару и, сидя на диване, наигрывал старые-старые мелодии и тихонько пел, а она сидела рядом и слушала.
Великолепный день. Таких дней Диана хотела для своей малышки — дней, полных счастья и любви. Если бы она знала, как сделать так, чтобы у нее было побольше подобных дней!
Когда Кэм собрался уезжать, она пошла с ним к его машине. Стрекотали кузнечики, квакали лягушки у озера. Он нежно поцеловал ее. Она знала, этого нельзя позволять, но его поцелуй был таким сладким, так успокаивал... Она прислонилась к нему, а он слегка обнял ее.
— Что бы сказал твой отец, если бы мог видеть тебя сейчас? — спросил он.
Диана подумала минуту.
— Если бы он мог видеть меня сейчас, он бы, наверное, выскочил с ружьем и стал прогонять тебя домой, — сказала она, смеясь.
— Наверное, ты права, — подтвердил Кэм. — Мне часто кажется, может, даже лучше, что его больше нет.
— Знаешь, мне иногда его не хватает, — задумчиво сказала она. — Мне жаль, что он не увидит Мию.
— Зато он не сможет испортить жизнь и ей, — цинично заметил Кэм.
Диана вздохнула. Она знала — он прав, но ей не хотелось, чтобы он был прав. Если бы у нее был нормальный отец! Но, с другой стороны, что значит нормальный отец?
— А ведь под конец он извинялся передо мной, — сообщила она Кэму.
— Правда?
Она кивнула:
— Он рассказал мне всякое такое, чего я никогда раньше не знала и что многое объясняло. О своей неуверенности, о том, как он раскаивался, что так скверно обращался с мамой. Мне потребовалось время, чтобы обдумать его слова, оценить настоящее значение в моей жизни разных мелочей, разных деталей. Его признания уже сами по себе заполнили какие-то пробелы, позволили совершенно по-иному взглянуть на вещи.
— Однако тому, что он тебе сделал, нет оправдания, — мрачно сказал Кэм. Злость закипала в нем каждый раз, когда он вспоминал синяки на ее руках.
— Да, знаю. Я хотела бы простить его, но это трудно. Я только недавно стала хотя бы пытаться понять его. И мою маму. И то, как они поступали.