Фарик сказал, что, когда началась война, Семен был корнетом русской армии. Корнет Оболенский. Стас в это не верил, но спорить не стал. Про себя же решил, что если где и находился нынешний хозяин бань, так это в густых Муромских лесах, где учился управляться с кистенем и засапожными ножами. А может, и вовсе ходил в народовольцах. А что, Оболенский – подходящая фамилия для бомбиста.
Захлопнув за уносящимся мотоциклом дверь, бойцы навсегда забыли замеченные номера, лица тех, кто покидал город той ночью, и две дорожные сумки, лежащие на коленях пассажира в коляске.
Согбенный Захария привычно запер за хозяевами дверь пансионной комнаты, застелил слишком большую для него двуспальную кровать, слегка поворчал насчет плохо просушенных простыней и лег спать. За свою долгую жизнь он научился беспокоиться вовремя и вовремя отдыхать.
Шрам покинул пансион через главный вход, задержавшись ненадолго за приятным разговором с веселой ночной дежурной, стареющей, но еще имеющей виды дамой. Они так громко смеялись, что не смогли бы расслышать лишнего шума, если бы тот донесся, к примеру, с далекого двенадцатого этажа. После этого Шрам вернулся в мастерскую, предварительно напившись по дороге в одном из баров привокзалья, достаточно сильно, чтобы от него разило утром, но не перебарщивая, чтобы память не спасовала. Перед тем как покинуть бар, Шрам на всякий случай врезал одному из выпивох. Для убедительности и закрепления памяти.
Уехавший от Алисы и Скальпеля Арчи отправился вовсе не в «Долину», а в офис своего поставщика алкоголя, который работал семь дней в неделю, без перерывов на обед и ночь. Естественно, не самолично, а путем эксплуатации труда подчиненных. Из этого офиса Арчи позвонил своему помощнику в «Долину» и наорал на него за то, что тот должен был уже два часа назад позвонить ему сюда и сообщить сумму заказа. Благо старый друг-поставщик развлек Арчи дегустацией. Помощник виновато извинялся, признавая, что необходимость звонка вылетела из его памяти: суббота – слишком много клиентов и суеты. Что касается старого друга-поставщика, то он, как и всегда, впрочем, в ночь субботы, валялся отчаянно пьяный на диване в своем кабинете и наутро наверняка не смог бы точно сказать, была ли вышеупомянутая дегустация или нет. Хотя, судя по всему, скорее всего была.
Стас же, бросив взгляд на часы и убедившись, что время пришло, вогнал старенький «Плимут» в невероятный вираж, уходя от погони во дворы, пронизывающие квартал между улицами Касабланки и Лужина. Там Стас бросил верно послужившую машину. А поймать его в этом лабиринте черных ходов, соединенных крыш и пожарных лестниц не смог бы и сам Моралес в лучшие свои годы.