– Я эти имена в первый раз тогда услышал.
– Точно?
– Точно.
– Ясно…
На Варшавской было свободнее, по крайней мере на той полосе, что вела от центра города. Стас достал из кармана пачку, закурил, слегка повернув форточку, чтобы стряхивать пепел (автомобильная пепельница Моралеса была переполнена).
– Как ты куришь это дерьмо? – покачал головой шеф Управления.
– Привык. И дешевле.
– Ясно… О научной работе отца что-нибудь знаешь?
– Отца? – Стас удивленно посмотрел на Моралеса. – Чьего отца?
– Твоего, Бекчетов! Про какого отца я еще могу спрашивать?! Анатоля Бекчетова! Варшавская кончается, куда ехать?
– Прямо… Я не понимаю, при чем тут мой отец.
Моралес притормозил на светофоре, наклонился к рулю, выглядывая наружу. Эта часть Варшавской когда-то располагалась в деловой части города. Но со временем центр города сместился, и некогда популярные бизнес-центры Варшавки были разобраны по каморкам фирмами среднего и малого звена. Нижние этажи гигантских коммерческих муравейников, как и прежде, были заняты магазинами различной направленности. Правда, изменился их уровень. Теперь это были второстепенные ретейлеры, в основном продуктовые, рассчитанные не только на деловых людей средней руки, но и на тех, кто жил в расположенных в глубине квартала жилых домах. На Варшавской было по-центральному чисто, но явно небогато.
– Твой отец, – сказал Моралес, когда «Ситроен» снова тронулся, – работал и с Георгом Гейгером, и с Бруком Вайнером. Ты не должен был этого знать, поскольку долбаный проект был секретным. И сейчас остается. Но отец может легко забыть о секретности, общаясь с сыном, понимаешь, Бекчетов?
– Понимаю, – кивнул Стас, – но мне нечего добавить. Мы с отцом не так много общались в последние годы. Я был занят работой, он своей биологией, а у меня к ней никогда душа не лежала. Мы и встречались-то раз в полгода…
– Переписывались?
– Да. Но я никогда не интересовался конкретными моментами его работы. Интересовался иногда, как продвигается, будут ли экспедиции… Но я толком даже не знаю, в чем была цель этих экспедиций. Что-то вроде сбора образцов новых видов с целью изучения, видимо.
– Что-то вроде того, да. Куда теперь?
– На Лейпцигскую.
Стас с нескрываемым интересом смотрел на Моралеса. Тот жевал кончик погасшей сигары и выглядел так, как если бы они говорили о партии в бильярд в прошлую пятницу. И когда он начал наконец говорить, то ни разу не взглянул на Стаса:
– Короче говоря, если не вдаваться в долбаные подробности, вместе с Гейгером и Вайнером твой отец обнаружил какую-то хрень, что-то в крови упырей. Как это называется, я понятия не имею, я вообще не знал, что у упырей есть кровь, пока мне не сказали про это дело. В общем, по всему выходило, что эти твари вымирают… Ну или вот-вот начнут вымирать.