— Рейнис Карлович умер.
— Когда?
— В субботу вечером, около восьми.
— Мы тогда были на Соборной башне Помнишь, звёздочка упала?
— Вчера пришла к нам тётя Милда. Говорит, что он несколько дней уже жаловался на слабость. Тётя Милда упрашивала его полежать, отдохнуть, а он всё за письменным столом. В субботу вечером, когда она позвала его пить чай, он радостно сказал: «Дело сделано. Теперь можно и отдохнуть», погладил рукой толстую папку и вдруг повалился на стол. Она вызвала скорую помощь, но было уже поздно.
— Роскошные похороны, — рассуждали старые тётушки, частенько присутствовавшие на похоронах, как на театральных спектаклях. — Большой человек умер: начальник какой-нибудь или знаменитый актёр.
— Учитель, — сообщили им.
— А-а-а, — любопытные были как будто разочарованы, — поэтому так много молодежи. А от чего он умер?
— Разрыв сердца.
— Лёгкая смерть. Каждому бы такую.
Сопровождающие сгруппировались по школьным выпускам — чем выпуск раньше, тем группа меньше.
— Жаль учителя.
— Что делать? Все там будем.
— Вы слышали, Илзе защитила докторскую и уже профессор.
— Кто бы мог подумать! Такая легкомысленная была.
— Ну, не скажи. Голова у неё и тогда варила.
— А Жанис уже второй год лежит тут недалеко, на горке.
Годами не встречаясь друг с другом, они тихо обменивались новостями о работе, о детях.
Последние питомцы учителя испытывали самую жгучую боль расставания. Тесной толпой стояли они у могильного холмика. Первым попрощался Петерис:
— Учитель! Всё лучшее, что я получил от вас в наследство, я передам своим воспитанникам.
— Когда мне было так плохо, что хотелось умереть, вы вновь вернули меня к жизни. Спасибо вам.
— Вы говорили, что любовь — самое прекрасное, что дано человеку. Как это верно!
— Мы часто не были такими, какими вы хотели нас видеть, простите нас за это.
— Вы учили нас быть не только стойкими, смелыми и мужественными, но и нежными, добрыми, уважать чувства других.
Красные розы одна за другой ложились на белый снег.
Байбу мучила совесть. Рейнис Карлович чувствовал себя, наверно, брошенным и забытым. Надо было почаще его навещать.
Провожающие постепенно расходились. У могилы остался бывший восьмой «б» и тётя Милда. Мимо с грохотом промчался поезд.
— Он ничего не слышит. И никогда больше не услышит, — Даумант впервые столкнулся со смертью, и вся его жизнерадостная натура протестовала против её несправедливости. — Жил человек, и нет его. Неужели это всё?
— Нет, не всё, — медленно заговорила тётя Милда. — А вы? В каждого из сотен своих воспитанников он вложил частицу себя, посеял семя добра, оно растёт и даёт плоды. И сегодня мы в этом убедились.