и развалин городов ацтеков
[60].
Теперь же «Роза ветров», как уже сказано, держала курс на остров Толлерё, где росли дремучие леса. Наступил вечер, дивный вечер, стояла тишина… Воздух, точно сталь, потускнел от сырости, а иссиня-красное солнце повисло в небе, еле заметное в ржаво-красной дымке тумана.
Далеко-далеко над берегом вздымался столбом густой дым лесного пожара.
Георгу нужно было выпотрошить последнего окуня, но он никак не мог взяться за работу. Он лениво скреб его чешуйчатый панцирь, расправлял красивые колючие иглы — плавники. Ему казалось, будто окунь — вылитый японский воин, которого он видел в родном городке в витрине книготорговца. Внезапно ему в голову пришла мысль, от которой он вздрогнул: ведь он держит в руках мертвого окуня. Совсем недавно в этом окуне играла жизнь, короткая, удивительная жизнь. Он смотрел на темно-зеленые полоски, испещрившие спинку рыбы. Они так замысловато подражали переливчатому цвету волны и кругам на воде… а серебристый блеск ее брюха… Если смотреть на него сверху, оно, должно быть, сливается с водной гладью.
Георг пристально смотрел на отливающее масляным блеском озеро… Понимая всю обманчивость окружающей тишины, он внезапно почувствовал, как страх сдавил его сердце.
— Не хочу умирать, — пробормотал он, — не хочу…
Мальчики не сразу обратили внимание на что-то движущееся по курсу «Розы ветров», а увидев, приняли за верхушку прогнившего, с полурасплывчатыми очертаниями бревна.
Яхта медленно подплывала ближе.
Вдруг Эрик, сидевший на кливере и болтавший ногами в воде, испуганно вскочил: сквозь загар на лице проступила смертельная бледность.
Это было вовсе не бревно, это была голова мертвого человека. Седые волосы облепили макушку и виски… Посреди лба зияла огромная рана, нанесенная ударом топора… Из воды выглядывала заплатанная, серая фуфайка старика Флинты…
Медленно, бесконечно медленно проплывала мимо «Роза ветров». Не в силах произнести ни единого слова, мальчики застыли на месте, оледенев от ужаса на этой страшной жаре. Фабиан стоял вытянувшись во весь свой рост и не сводил глаз со старика. Вот такое лицо, которое было сейчас у Фабиана, снилось Георгу порой по ночам, только теперь в нем было еще что-то такое, что заставило Георга вздрогнуть, и хриплый крик вырвался из его горла:
— Это — дело рук бандюги Альфреда! Это он убил Флинту! Помните, что говорил сам Флинта!
Он больше не мог смотреть на труп и, схватив весло, принялся грести изо всех сил, чтобы отплыть подальше от старика..
— Он лежал в воде несколько дней, до того как всплыл на поверхность, — с трудом разомкнув губы, сказал Фабиан: лицо его было совсем серым, и он еле волочил ноги, когда отправился на корму, чтобы еще раз взглянуть на Флинту.