— Мы собираемся устроить бал, когда будет объявлено о помолвке Нильса. Вы должны обязательно приехать на него.
— В качестве кого? — удивилась я. — Вашей призрачной мачехи? Или призрачной жены вашего отца?
Все рассмеялись, словно я удачно пошутила. Затем Нильс помог мне сесть в автомобиль, и мы отправились.
Во время прощания Нильс пожал мне руки и еще раз извинился за свое поведение в начале моего визита.
— Я прощен? Удалось мне искупить свою вину?
Очарование этого юноши не имело ничего общего с приятностью Отто. По-видимому, он унаследовал его от своей матери. В его милой улыбке не было и следа прежней дерзости.
— Мы, датчане, любим поддерживать репутацию гостеприимных хозяев. Я действительно хочу, чтобы вы приехали на бал в честь моей помолвки.
— А если я сумею доказать, что наш брак — это не моя выдумка, ты снова будешь со мной груб?
Он помрачнел.
— Мне хотелось бы, чтобы вы забыли всю эту чушь. Вам пришлось бы горько разочароваться, обнаружив, каким негодяем является мой отец.
— Ты всегда ненавидел его?
— Я родился в последний год войны. Думаю, это началось, когда я пошел в школу.
— Но почему именно тогда? Ты услышал что-то от других мальчиков.
— Вас это не касается, — сказал он с прежней грубостью. — Если вы хотите успеть на паром, вам лучше поторопиться.
На этот раз обошлось без приступа морской болезни, хотя море слегка штормило. Лето почти закончилось, по палубе гулял холодный ветер, и я уселась в небольшом салоне, собираясь написать письмо Тиму.
Мне давно следовало сделать это. В любом случае: смогу я раздобыть доказательства нашего брака или нет, мне все равно придется поступиться собственной гордостью и обратиться к нему с просьбой о возвращении на работу в редакцию, ведь жить с таким мужем, как Отто, я не смогу.
Мне пришлось снова вспомнить всю историю нашего брака. Паром качало. Две женщины с ребенком уселись напротив меня, громко разговаривая на чужом языке. Они с таким любопытством поглядывали на меня, что мне казалось: им известна моя позорная история. Потом я поняла, что их внимание привлекли шрам у меня на лбу и седая прядь в волосах, которая стала еще больше после несчастного случая. Когда наши взгляды встретились, мне ответили сочувственными улыбками.
Чтобы не видеть их, я взялась за бумагу и перо. Не углубляясь в подробности моей печальной истории, я написала, что вскоре собираюсь вернуться в Лондон, и поинтересовалась, не могу ли я занять прежнее место работы, а также попросила Тима прислать мне немного денег в отель "Англетер" в Копенгагене. И еще меня волновало, не вспомнил ли он, почему ему знакомо имя моего драгоценного супруга графа Отто Винтера?