— …извините, что прерываю ваши размышления, но я хотел…
Бернт с недоумением оглянулся. Лукавые черные глаза, длинный тонкий нос с горбинкой, впалые щеки, аккуратно постриженные усы, переходящие в короткую бороду. Элдад бесцеремонно осмотрел говорившего с ног до головы, обратил внимание на дорогой бархатный колет, поверх которого лежал ослепительно белый кружевной воротник, сапоги, не предназначенные для того, чтобы в них ходить по земле — только ездить в карете. Он сделал это не для того, чтобы унизить аристократа, просто в болезни мысли текли медленно, и он не узнал того, кто к нему обратился. Видимо, это отразилось на его лице, потому что знакомый незнакомец доброжелательно улыбнулся и начал сначала.
— Добрый день, граф, вы, наверно, не расслышали, как я к вам обратился. Граф Юцалия, посол Лейна.
— Ну, конечно! — воскликнул Элдад, обрадованный тем, что вспомнил. — Извините, граф, я плохо себя чувствую и пока не могу вести светские беседы, — добавил он и пошел дальше. Юцалия отступил в сторону, добавив в спину.
— Иногда мы ждем справедливости от Эль-Элиона, но, может быть, Он ожидает, что справедливость восстановим мы? — Бернт остановился и медленно повернулся. Неужели его намерения читаются так явно? Он всмотрелся в графа. — Я хотел сказать, — мягко завершил посол Лейна, — всегда рассчитывайте на мою помощь.
— Благодарю, — Элдад на этот раз, не оглядываясь, направился к выходу.
Юцалия проводил его взглядом. Он действовал на свой страх и риск, не поставив в известность Тештера. Казнь леди Бернт была такой ужасной, что мало кого оставила равнодушным. Странно, что, кажется, он единственный заметил, как переменился молодой гофмейстер после этого. Как стал почти жить в церкви, от которой несколько лет назад так легко отрекся. Он точно обдумывал месть. Жаль, если его гибель будет напрасной. При правильной поддержке, это можно использовать на благо Лейну и церкви Хранителей Гошты. А главное на благо его, Юцалии. Если все удастся, ему позволят вернуться на родину. Посол Лейна готов был рискнуть жизнью и положением ради этого.
21 ухгустуса, замок Беркута
Брат Каракара Ифреам снова присутствовал на встрече, но за последнюю неделю он сильно сдал: лицо осунулось. Авиел его понимал — он рисковал даже не сыновьями, а внуками. Эйманы, не принявшие имя, были самыми уязвимыми. К тому же один из сыновей Беркута жаждал участвовать в заговоре против Охотника, но отец запретил ему, приняв удар на себя. Он решил, что лучше погибнет сам, чем кто-то из молодых. Столовая сегодня наполнилась гостями: для непосвященных Беркут устраивал смотрины старшему внуку — Делайя. Он должен взять имя на осеннем Обряде. Если все пройдет удачно, дом Орла пополнится эйманом Лунем. Эйм Делайи, сокол-лунь, отличался небольшими размерами, но красивой расцветкой: голубовато-пепельные перья с несколькими черными перьями в хвосте.